Пэйринг и персонажи: RK900/Гэвин Рид, Хэнк Андерсон/Коннор
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Детектив, Hurt/comfort, Любовь/Ненависть
Предупреждения: Кинк, UST, Ксенофилия
Размер: Миди
Статус: в процессе
Описание: Гэвина несёт, когда он видит эти уебанские родинки, рассыпаные по правой щеке. Гэвина несёт в неповторимую ярость на виражах, потому что его бесит этот дебильный-меня-зовут-Коннор-андроид.
“Блять”, думает Гэвин, глядя в голубые глаза почти полной копии Коннора.
Просто феерический пиздец.
Примечания автора: На ВФБ 2019-ого работа называлась "Родинки".
========== Часть 1 ==========
читать дальшеГэвин ненавидит андроидов. Траханые жестянки, которые только и мечтают о том, как бы вытурить всех людей с их мест. Сраные куски перфекционизма в идеальной упаковке выводят его из себя так, что просто хочется посильнее вмазать по каждой идеальной роже, и он не собирается ограничивать себя в том, чтобы как можно сильнее унизить каждого из них, особенно с тех пор, как в их отделе появился этот чёртов Коннор, который хвостиком таскается за Хэнком.
Да и тот хорош — всегда яростно ненавидящий андроидов почти так же, как и он сам, Андерсон вдруг обмяк, подобрел, даже велел не задирать кусок пластикового дерьма, который теперь у него вместо нормального напарника, но Гэвин просто не может сдержаться. Гэвина несёт, когда он видит эти уебанские родинки, рассыпанные по правой щеке. Гэвина несёт в неповторимую ярость на виражах, потому что его бесит этот дебильный меня-зовут-Коннор-андроид.
Покладистый, спокойный, невозмутимый — он просто олицетворение ходячего вызова, и Гэвин не желает с этим смириться.
— Эй, жестянка, принеси-ка мне кофе! — велит детектив с азартной ухмылкой.
Ну, ты, андроид, призванный выполнять поставленную задачу, как справишься с этим?
— Простите, но я принимаю приказы только от лейтенанта Андерсона, — с мягкой улыбкой отзывается Коннор, и Гэвин сжимает стаканчик горячего кофе и выплёскивает его в противную, ненавистную рожу с этими уебанскими родинками.
Их он ненавидит, пожалуй, ещё сильнее, чем самого андроида. Стоит признать — если бы не эта россыпь тёмных пятен на правой щеке, он бы смирился с тем, что в его отделе работает говорящий тостер, но с ними… Это блядское олицетворение человечности просто выводит его из себя, заставляя днём скрипеть зубами в бессильной ярости, а ночью — от горячной страсти, воображая, как он, сжав чуть отросшие патлы этой бездушной куклы, будет трахать её в послушный, податливый, анализирующий всё через вкусовые рецепторы рот, вколачиваясь на всю длину члена беспощадно и уверенно, продолжая издеваться над проклятой машиной так, как та измывается над ним днём, сводя с ума одним фактом своего существования.
Гэвину особенно сладко видеть взгляд, направленный на него снизу вверх, но воображение рисует карие глаза Коннора голубыми — ему слишком сильно нравится контраст тёмных волос и светлых глаз, потому он спускает в кулак, с хриплым рычанием кусая свои губы и представляя, как он бы медленно отстранил андроида от себя, позволяя семени запачкать подставленное лицо, лечь на губы. И, с ухмылкой проведя большим пальцем по приоткрывшимся губам, он бы велел ему «облизнись», провожая шустрый и мягкий язык с удовлетворением, пока тот собирает все белёсые капли и снова прячется во рту.
Время от времени Гэвина так и подмывает спросить у Хэнка — каково это, трахать этот послушный рот? Каково вбиваться в глотку напарника, который может стать кем угодно для его прихоти?
Но с Андерсоном приходится держать язык за зубами, потому что они ему дороги, а Хэнк кинется в драку, мгновенно распаляясь до состояния взбешённого быка, если кто-то даже подумает о том, чтобы взять что-то его. Лейтенант охраняет своего андроида так ревностно, что Гэвин бы подумал, что того снедают скорее отцовские чувства, если бы не застал эту парочку как-то раз в кабинете, где, сжавшись в непривычной позе, сидел Хэнк, и только поэтому Гэвин и обратил внимание на сослуживца. Тот что-то невнятное шептал и постанывал, и он даже решил, что Андерсону плохо, прежде чем увидел тёмные волосы, зажатые в огромной ладони и отсвет голубого диода, колышущийся в такт мощным толчкам. Эти сукины дети трахались прямо на рабочем месте, и Гэвин уверен — это была инициатива RK-800, ведь Андерсон кто угодно, но не тот, кому нужен адреналиновый драйв на месте работы.
Тогда Гэвин впервые подумал о том, что, может быть, причина его ненависти совсем не в том, что андроиды олицетворяют собой всё то, что он так ненавидит.
Вбежав к себе домой, он сжал стояк, прижимаясь спиной к двери, и, приспустив брюки, яростно водя кулаком по стоящей плоти, он подумал, что, может быть, он ненавидит их именно за то, что они олицетворяют то, что он так любит.
Совершенная покорность, завёрнутая в кусок пластика, который может дать отпор, серьёзный взгляд, на дне которого прячется насмешка и вечный вызов, проклятая россыпь родинок, которые хочется пересчитать губами…
Блядский идеал, который трахает Хэнк Андерсон по вечерам, днём рьяно защищая свою игрушку от любого, кто посмеет на неё глянуть с тенью интереса. И Гэвин, который кровь из носу как хочет выебать этот идеал до хриплых стонов, на повторе произносящих запальчиво, запыхавшись, его имя на все лады умоляющим тоном. Но вместо этого он получает только вопросительный взгляд карих глаз и вежливое уточнение, так не подходящее тому, с чьих волос капает настолько горячий кофе, что от капелек всё ещё парит:
— Вы ведь знаете, что мне не больно, детектив Рид?
Кусок совершенства, который испоганил даже эту незатейливую фантазию, так и просится, чтобы ему вмазали изо всех сил, но Гэвин сдерживается. Вовремя, учитывая злобный рык «Рид, сукин ты сын!», который оглашает весь отдел, оповещая о том, что Хэнк распознал, чьих рук может быть мокрое лицо Коннора и коричневые капли на его рубашке. Рано или поздно он выведет из себя эту бездушную машину и заставит увидеть себя. Рано или поздно.
— Тихо! — голос капитана останавливает Хэнка, уже кинувшегося к нему, чтобы вмазать посильнее за напарника, но не успевая. — Задницы прижали и слушаем.
Велит Фаулер, глянув попеременно то на Андерсона, то на него самого, вынуждая занять место за столами.
— У нас пополнение. Среди последних дел слишком много завязано на андроидах. Андерсон, ты просил скинуть с тебя часть, так что половина твоих дел уходит к Риду.
— Какого?!.. — мгновенно воспламеняется Гэвин, но не успевает ни слова к этому добавить, когда мощный рык капитана вжимает его обратно в кресло, грозным.
— Молчать! Киберлайф прислал ещё одного андроида. Коннор, ваша задача ввести RK-900 в курс дела и передать ему те дела, которые решит Андерсон. RK-900 будет работать в паре с Ридом, — Гэвин успевает открыть рот, чтобы начать протестовать и материться одновременно, но ему снова не дают сказать ни слова. — Никаких возражений. Если вы чем-то недоволен, детектив — значок и табельное мне на стол и пиши заявление об увольнении, ясно?
— Так точно, сэр, — цедит сквозь зубы Гэвин, только сейчас замечая андроида за спиной шефа.
«Блять», думает Гэвин, глядя в голубые глаза почти полной копии Коннора.
Просто феерический пиздец.
========== Часть 2 ==========
читать дальшеНа поверку всё оказывается не так плохо, как он думал.
О, нет, всё гораздо, гораздо хуже.
Девять напрочь лишён покорности, которая так заводит Гэвина в Конноре. Он словно стальной гигант, но если рост Коннора детектив не учитывает, то с Девять это так не работает, хотя тот не на миллиметр не выше. Не работает просто потому, что в нём нет никакой мягкости и угодливости, а первый приказ принести ему кофе оборачивается горячей жидкостью, вылитой на голову уже ему самому.
Эта чёртова машина, таскающаяся за ним по местам преступлений висяков, подброшенных ему Хэнком, не вызывает тех безудержных фантазий, из-за которых он задирал Коннора, и с последним теперь даже времени пересечься нет. Их смены не совпадают, так что, даже в отделе, когда они с Девять являются туда: Хэнка там или уже нет, или ещё нет, вместе с его напарником.
Всё должно было стать легче от того, что внешнего раздражителя больше нет, в виде милой мордашки Коннора — лицо Девять Гэвин даже не собирается брать в расчёт, потому что тот похож на грубую подделку — вот только он злится ещё сильнее. Злится на себя, на Фаулера, на долбаных людишек, которые не могут не разносить андроидов в своих домах, в барах или на улицах, заставляя их таскаться с места на место, чтобы опросить свидетелей, самим смотреть на места преступлений, общаться с коронером андроидов.
Коронер андроидов! Дожили! Интересно, а его шарахающей током домашней кофеварке врача для кофеварок не пришлют, нет?
— Вы злитесь, детектив, — холодно замечает жестянка, и Гэвин, сжав пальцы в кулак, замахивается для удара в это непроницаемое лицо. Андроид уклоняется практически мгновенно, и ему едва удаётся удержаться на ногах, когда он по инерции продолжает лететь вперёд с силой замаха.
Как ни странно, но от позорного падения его удерживает всё тот же Девять одной рукой, и Гэвин фыркает, натянув капюшон на голову и даже не подумав его поблагодарить.
Ненависть к напарнику зашкаливает, обида на вселенскую несправедливость сводит с ума, а эти траханые родинки, застывшие нелепой россыпью на щеке Девять и повторяя рисунок таких же у Коннора до миллиметра, вообще способны вывести из себя кого угодно. А чтобы взбесить Гэвина Рида даже и стараться не надо.
— Я не злюсь, тостер, — шипит Гэвин, осматриваясь на месте убийства, для разнообразия — человеческого убийства с особой жестокостью, где, предполагается, они установят, будет ли это расследовать их отдел или нужно передать тем, кто занимается убийствами человеком человека.
— У вас повышен пульс, — спокойно констатирует Девять, и его непрошибаемый тон раззадоривает Гэвина ещё сильнее.
— Не смей меня сканировать, ты, ведро с болтами! — фыркает он и хмурится, резко кивая в сторону засыпанного хламом помещения. — Лучше сканируй эту блядскую комнату и скажи, есть ли тут следы синей крови и присутствия андроида.
Девять покорно кивает, и, пока Гэвин сам осматривает место преступления, его ярость слегка утихает. Он охуительно хороший детектив, когда держит себя в руках, но приступы агрессии — это основная причина, по которой он всё ещё не получил лейтенанта.
«Надо успокоится», — думает он, нашаривая в кармане пачку сигарет и забрасывая одну в рот, прислоняется к единственной чистой стене в заляпанном кровью помещении. Из-за Девять им не надо ждать специалиста по брызгам, поскольку эта жестянка и сама способна воспроизвести произошедшее, но если Гэвин прав, то на куски порубал несчастного пропойцу именно андроид — срезы ровные, уверенные, оставленные машиной для убийства, не иначе. Прежде чем закурить, он выходит на воздух и чуть ёжится — осенняя прохлада в Детройте быстро меняется снегом и леденящим ветром. Это тебе не грёбаный Лос-Анджелес, где в одной осенней куртке можно пережить зиму.
Зажигалка чиркает в пальцах, выбивая только искры вместо ровного пламени, и он снова начинает злиться.
— Детектив Рид, — раздаётся удивлённо-вежливое сбоку, когда пальцы проходятся по колечку снова и снова, пытаясь добыть огонь из допотопной, потёртой зажигалки.
Он поворачивается и замирает — на него смотрит Коннор, удивлённо, и мозги стараются поскорее обработать эту несостыковку, ведь их с Хэнком всегда раскидывали на разные объекты.
— А, ты, болтожуй, — фыркает наконец он, снова мучая несчастную зажигалку, и, наконец, встряхивая её. Кажется, бензин кончился, как всегда — не вовремя. Впрочем, как и последняя сигарета в пачке — никогда не бывает ко сроку.
— Детектив, меня прислал отдел для помощи RK-900 в обработке данных, — вежливо информирует его Коннор.
— Не знал, что она ему вообще требуется, — ядовито замечает Гэвин, понимая, что настроение стремительно повышается.
Вот вежливый Коннор, мягкий, податливый, уступчивый. Он открывает свой блядский рот, который хочет выебать Гэвин, неся какой-то бред о том, что из-за обилия преступлений базе данных необходимо срочное расширение, а пока его не поступит в отделы он олицетворяет собой электронное хранилище, и всё это явно добиваясь того, чтобы Гэвин его отпустил, указав где он может найти Девять.
— То есть ты теперь не только тостер, но и флешка, — мерзко ухмыляется Гэвин, вглядываясь в то, как поднимаются тёмные ресницы и округляются карие глаза от несправедливой обиды.
«Интересно, если он меня ударит, смогу я вжать его в стену и выебать в качестве компенсации?», — проносится в голове у Гэвина, и он уже рисует в голове сочную картинку прижатого к этой пыльной стене Коннора, кричащего, выстанывающего его имя, пока он трахает его, жёстко навалившись и стискивая мягкую синтетическую кожу на ягодицах до жаркого посинения.
— Коннор, — раздаётся тот же голос, но совсем обезличенный за спиной, и фантазия осыпается, оставляя Гэвина один на один с реальностью, — я не могу получить доступ…
— Да, я тут как раз для этого, — почти радостно замечает Коннор, и Гэвина снова обносит, плеская яростной ревностью куда-то в затылок.
Андроиды соприкасаются руками и стоят так довольно долго, настолько, что промёрзший Гэвин возвращается обратно на место преступления, пропахшее кровью. У него полно времени для того, чтобы успокоить себя, но детектив занимается не этим, а тем, что пристально рассматривает куски того, что когда-то было человеком и вслушивается, когда приедут забрать отсюда труп.
— Мы закончили, — меланхолично информирует Девять, беззвучно подходя со спины.
— Молодец, возьми медаль, — шипит Гэвин, — А ещё лучше, расскажи мне о том, что ты нашёл здесь.
— Это произошло три дня назад, — словно по бумажке зачитывает андроид под его недовольным взглядом и показывает на дальнюю стену, — Андроид вышел из себя, и ударил человека. Тот поднял руки, чтобы защититься. Кто-то ударил его прежде, чем он смог подняться, а потом андроид распилил человека, и покинул помещение.
— Их было трое? — застывает Гэвин и осматривает снова место убийства.
— Так точно, — рапортует Девять. — Третий не взаимодействовал больше ни с чем, кроме убитого, но он оставил след у него на голове отличный, от следа руки андроида. Размер ладоней и кулаков не совпадает.
— Если тут столько крови то, как они ушли? — щурится Гэвин, затягиваясь, пока сигарета совсем не истлела в фантазиях о Конноре и рассматривании останков убитого.
— Нет данных, — отзывается андроид тем же тоном, и Гэвин закатывает глаза.
— Проверь все мусорки в этом квартале на наличие следов крови трёхдневной давности. Повезёт, то отыщешь там и одежду, в которой они отсюда ушли, а нет, тогда надо будет осматривать мусоровозы и расширять область поиска. Они вполне могли переодеться здесь и унести шмотки с собой в пакете, так что если не найдёшь, то осмотри ближайшие камеры на наличие двоих с чёрным пакетом, — велит он, глядя на то, как кивает копия Коннора на его указание и морщится. — Выполняй.
Андроид разворачивается и уже шагает к выходу, когда Гэвин тормозит его вопросом:
— Коннор уже ушёл?
— Так точно, детектив, — меланхолично отзывается Девять. — Ему что-то передать?
— Чтобы он уебал себя об стену, — ухмыляется Гэвин, глядя на то, как переливается синим и жёлтым диод на виске у Девятки, в ожидании пакета информации для отправки.
— Я передам, что вы желаете ему хорошего дня, — безразличный тон звучит как невероятный подъёб, и Гэвин, не удерживаясь, показывает напарнику фак, и возвращается к работе.
Может быть ему и кажется, но есть вероятность, что этот отмороженный ублюдок не так плох, как ему показалось вначале.
========== Часть 3 ==========
читать дальшеСколько не было его напарника, Гэвин не засекал — оформлять труп андроида слишком заебистое занятие, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Процедуру ещё толком не установили, да и руку он не успел набить, так что всё это время он занят работой с долбанными бумажками, которые, кажется, множатся прямо у него на столе.
Вопрос о том, как Хэнк умудряется справляться со всеми этими бюрократическими издевательствами Гэвин даже у себя в голове не поднимает, потому что знает — ответ его перемкнёт.
Коннор же наверняка охренительно мультизадачный, и не только отсасывает своему лейтенанту под столом, но и помогает со всей этой хернёй, просто потому что у него всё это заложено в каких-нибудь блядских функциях.
«Пластиковые обмудки», — злится Гэвин на не совершенность этого уебанского мира.
Люди убивают людей — вот то, с чем он привык работать. Два дерьма встретились и один этого не пережил, одно дерьмо искалечило невиновного и тот этого не пережил. Или пережил с такими травмами, что выражение «хоть стой, хоть падай» звучит скорее как издевательство. Люди мрази, этот факт быстро усваиваешь, работая в убойном.
Появление ещё одного возможного действующего лица путает ему все карты и мечты о скором повышении, потому что дерьмоиды просто не действуют так, как действовали бы люди. Хотя, после того как прошла революция, он всё-таки стал относится к ним чуть сноснее, ведь обошлось без человеческих трупов, которые тоже кому-то пришлось бы оформлять.
— Детектив, — раздаётся у него над ухом, и сердитый Гэвин отводит взгляд от экрана, рассматривая безупречно одетого напарника, — на камерах нет записей. Анализ установил, что они были стёрты дистанционно.
— Камеры взломаны? — уточняет Гэвин, хмурясь, и пытаясь воспроизвести в голове все возможные сценарии.
— Нет. На месте, где преступники должны были покинуть здание белый шум, а не склейка, — отчитывается Девять, выводя место, где нормальное изображение оканчивается помехами прямо поверх долбанного отчёта, над которым корпел детектив последние несколько часов.
— Я надеюсь, ты мой отчёт сохранил, — ворчит он, вглядываясь в помехи и поглядывая на таймер.
— Что? — смаргивает андроид, словно отклоняясь от заданной траектории, и Гэвин бросает на него тяжёлый, пристальный взгляд.
Пауза в разговоре с машиной в десяток секунд кажется просто невыносимой, и когда Гэвин уже готов отправить дерьмоида на свалку в разобранном состоянии, а его блок питания устроить себе на полочке в качестве самого любимого трофея, тот внезапно «отмирает», и кивает.
— Да, ваш отчёт в порядке.
Убийство и расчленёнка отходят на задний план, и он сосредотачивается на работе.
— Есть ли какие-то ещё камеры, выходящие на эту улицу? — запрашивает он данные у пластикового ведра, прикидывающегося человеком, но с такими задержками, вообще не оправдывая высокого звания «андроид».
— Не зафиксировано, — рапортует Девять, рассматривая белый шум вместе с ним по кругу, снова и снова, словно что-то должно появиться на записях такое, что даст им наводку.
— Построй примерную схему того, что могло происходить в данный отрезок времени, — Гэвину почему-то проще общаться с этим существом, словно со слишком умным компьютером, который не в состоянии прожить без человеческого техобслуживания, чем с отдельной личностью, которая ещё и на демонстрации выйти может.
— Я сделаю это позже, — флегматично отзывается Девять, глядя на него прямо глаза в глаза. — У вас вызов на пересечении Девятой и Френч-роуд. Убийство. Возможно, тот же почерк.
— Погнали, — фыркает Гэвин, кивая, и быстро поднимаясь из-за стола. К хренам отчёт, его он доделает после, раз уж эта жестянка сказала, что тот не потерялся, когда вывели демонстрацию на служебном планшете.
За руль садится андроид, и Гэвин устраивает целый скандал по этому поводу, который не приводит вообще ни к чему — его попросту смещают с водительского кресла, пристёгивают, и машина разгоняется так, как вёл бы он сам.
Манера вождения Девять угрожает жизни пассажиров и окружающих так же, как и у самого Гэвина — с его точки зрения не угрожает совсем, с точки зрения всех вокруг попросту смертельно опасна. И это становится ещё одним пунктом в «за» то, чтобы не считать этот кусок безэмоционального пластика самой уебанской вещью на свете.
Успокаивается Гэвин весьма кстати, потому что на месте преступления снова каким-то макаром оказывается Коннор. На самом деле он там вместе с грёбанным старикашкой, но последнего Гэвин попросту игнорирует, потому что если начать думать об их отношениях, то захочется выхватить табельное и выстрелить. А уж в голову лейтенанта или в собственную – смысла не имеет, потому что уступчивый и мягкий андроид для себя уже точно всё решил, а жить с мыслью о том, что то чего он хочет, того не получит – еще отстойнее, чем жрать холодные пельмени.
— А, первая версия компьютерного хлама теперь тоже на мои дела ездит? — фыркает Гэвин, смеривая Коннора долгим взглядом сверху вниз и презрительно ухмыляясь.
— Отъебись, Рид, — тяжеловесно бросает Хэнк. — Фаулер отправил обе команды, чтобы мы сверили не одних ли мы ублюдков ищем.
— Да насрать, словно одной консервной банки тут недостаточно, чтобы списать все данные и перекинуть второй такой же, — слова тянутся, от того с каким недовольным видом смотрит на него Коннор. Ей богу, он похож на невинно обиженного котёнка, чем сводит Гэвина, нахрен, с ума, вызывая два противоречивых желания сразу — обнять, укрывая своей курткой и бормоча извинения за то, что он уебан, и вжать в ближайшую, изгвазданную человеческой кровью стену, разрывая на том форменную белую рубашку, поцеловать, притянув за галстук и скользя пальцами по прекрасной россыпи тёмных пятен на охренительно светлой коже.
— Ты закончил? — спрашивает неожиданно мягко, заботливо Хэнк, глядя на своего «напарника». Этот взгляд нужно запретить тем, кому за пятьдесят, потому что отеческого в нём нихрена — властная, собственническая забота.
— Осталась только кровь, — чуть виновато отвечает Коннор, явно отворачиваясь от Андерсона, зато, блять, поворачиваясь к нему лицом.
На подушечках пальцев Коннора человеческая кровь, и он высовывает язык, пробуя её на аналитические рецепторы. Это голое порно, и Гэвин правда не понимает, кем, блять, надо быть, чтобы не возбуждаться от этого зрелища и как вообще можно ездить с тем на места преступлений, и не трахать каждый раз этого блядского андроида в машине, не отъезжая далеко. Жажда вжать жестянку в стену и хорошенько выебать его в рот своим языком, стискивая волосы в кулаке и чувствуя металлический привкус крови, становится приоритетнее, чем желание окружить заботой, стараясь сгладить свой отстойный характер.
Хотя они оба бьют в затылок болезненно, но сладко, и Гэвин в шаге от того, чтобы сделать какую-то непоправимую хуйню, когда руки Коннора и Девять соприкасаются: они и правда перекидывают друг другу файлы с информацией, под пристальным взглядом Хэнка. Тот уводит Коннора, бросившего ещё раз нахмуренный взгляд на Гэвина, андроид прижимается к боку своего напарника, кивая на тихие слова, произнесённые прямо ему на ухо.
Желание, прострелившее от затылка до паха, тлеет горячими углями, и Гэвин жмурится, пытаясь вырвать из памяти зрелище уходящих вместе напарников, после того как они закончили на месте преступления. Ему не нравится собственный стояк, но склонять на латыни «страдающий кретинизмом» не помогает. Видимо, потому что с кретинами так оно и работает, и ему придётся смотреть на расчленёнку, пока внутри всё сжимается от воспоминаний о сладком взгляде Коннора.
Не отпускает его, даже когда он осматривает очередные останки, которые когда-то были человеком, а запах крови, свежей, не застарелой, бьёт по обонятельным рецепторам.
— Ваше возбуждение мешает вам работать, — в голосе Девять Гэвин явно слышит нотки неодобрения, и поднимает голову, чтобы встретиться с холодным взглядом голубых глаз.
— И что с того? — ухмыляется он, вскинув подбородок. — Вызовешь мне шлюху?
— Нет времени, — коротко отвечает Девять самую малость сжав губы.
Гэвин смотрит на него каждый день и снова и снова думает только об одном: как же так — одно лицо и почти один рост с Коннором, но два таких разных характера? Коннора хотелось поиметь. Хотелось слушать его захлёбывающиеся крики, склоняющие его имя на все лады. Девять же не вызывал возбуждения совсем. Даже чёртова россыпь родинок на правой щеке не заставляла его член напрягаться, хотя и от стояка избавиться не помогала.
— Вам придётся сосредоточиться сейчас, детектив, — твёрдо говорит пластиковый манекен и опускается на колени одним плавным жестом. От этого вида на долю секунды у Гэвина перехватывает дыхание. Длинные пальцы ловко управляются с его ремнём и приспускают брюки с бельём, проходясь по возбуждённому члену.
Проклятый Коннор, сующий в рот свои проклятые пальцы всегда действует на него безотказно — член начинает работать, а голова перестаёт — и Девять знает об этом.
— Мы покончим с этим, и вы приступите к работе, — всё тем же невозмутимым тоном сообщает ему Девять, подняв взгляд снизу, и от этого вида яйца у него поджимаются. Прохладная ладонь скользит по горячему члену, но Гэвин смотрит прямо в глаза Девять, чувствуя, что его развратная фантазия так близка к той картине, что сейчас перед ним.
Кулак ускоряется и Девять чуть наклоняется так, что головка члена оставляет влажный след на покрытой родинками щеке, и Гэвин не может отказать себе в удовольствии, и не запустить руки в приятные на ощупь пряди, сжимая их властно у основания. Вот только сдвинуть проклятого андроида с места не представляется никакой возможности, и Гэвину остаётся только наблюдать за тем, как Девять приоткрывает рот, чуть высовывает язык, пробуя влажную головку на аналитических рецепторах.
В фантазии он всегда управлял Коннором, заставляя того брать в рот так глубоко, как ему нравится, и трахал того до сумасшедших вибрирующих умоляющих стонов, добавляющих не меньше удовольствия, чем обхватывающие ствол губы или бешено скользящий язык.
В реальности Гэвин всхлипывает сам прося и матерится глухо себе под нос, пытаясь заставить Девять взять его член в рот.
— Чёрт, долбанный кусок с болтами, да возьми же ты его! — едва слышно выплёвывает Гэвин, вцепляясь обеими руками в волосы Девять, сильно сжимая тёмные пряди у основания.
Тот даже не думает наклониться ближе, и позволить погрузиться в приятный жар, только рукой скользит по члену вверх-вниз, дразня пальцами чувствительную головку.
— Блять, ну же, ну же! — шипит Гэвин. — Блядский ублюдок, ну же! Пожалуйста!
На последнем слове твёрдый взгляд напарника смягчается, и его губы мягко обнимают истекающую смазкой головку, а глаза пронзают Гэвина до самой печёнки, заставляя жалко всхлипнуть и кончить в гостеприимно-мягкий и горячий рот, спуская с дрожью в коленках и не отводя глаз. Андроид сглатывает, и его горячий язык проходится по головке, доводя измученного простой дрочкой Гэвина до измождения. Несколько секунд спустя его одежда уже приведена в порядок: штаны застёгнуты, рубашка заправлена, а Девять готов к дальнейшей работе, хотя Гэвин только пытается перевести дух и заставить себя подумать о том, что это, блять, только что было потом.
И «потом» в случае мыслей об охренительной дрочке в одном помещении с трупом и оглушительном оргазме для него обозначает «никогда».
========== Часть 4 ==========
читать дальшеКак ни странно, но сброс напряжения и правда помогает Гэвину сосредоточиться на деле. Тело, опознанное по отпечаткам пальцев в отсутствие головы, принадлежит молодой женщине чуть за тридцать, правда, для человеческого взгляда даже половая принадлежность в том, что это когда-то было человеческим телом остается неопозноваемой.
Девять зависает над жертвой на долгие несколько минут, пока сам Гэвин осматривается, намётанным глазом вычленяя неявное разделение зон на «человеческую» и «для андроидов» — даже в холодильнике за каким-то хреном есть пакет синей крови, купленный для той версии андроидов, которая числится у когда-то симпатичной Мэй Вэлори на гарантии.
Квартирку они обшаривают очень тщательно, и всё это время диод на виске Девять мигает жёлтым, кажется, дополняя и обрабатывая всю получаемую информацию разом.
— Вероятность того, что тут работали те же, кто и на прошлом месте преступления составляет 14%, — выносит он свой безэмоциональный вердикт. — Предполагаемой убийца того же роста, веса и телосложения, что FX-200, которого купила жертва двумя годами ранее. Убийство было совершено шестнадцать часов назад, в другое время суток.
— Маловато, — хмыкает Гэвин, осматриваясь ещё раз. Указанной вероятности недостаточно для андроида, но вот его самого не отпускает подозрение, что всё-таки всё взаимосвязано.
Может быть один заказчик, но разные исполнители — чуйку не обманешь несмотря на то, что вместо аккуратных нарезанных кусочков человеческой плоти они находят тело, которое словно пропустили через костедробилку. Правда вот головы нет, как и в прошлый раз. Не то, чтобы она и правда была нужна для опознания личности жертвы, но такое совпадение слишком крупное.
Гэвин бросает короткий взгляд на жестяного товарища и прищуривается. Да, тот наверняка выносит эти 14% на именно это совпадение.
Интересно, обладают ли андроиды интуицией?
— Дай догадаюсь, — вздыхает он, — никто ничего не видел и не слышал? Номер андроидов не совпадает, и тут он был один.
— Ничто не указывает с достаточной вероятностью на то, что это сделал андроид, — качает головой Девять, осматривая тело несчастного ещё раз. — Удары наносили тяжёлым предметом, с которым может управиться как человек указанного роста в шесть футов и два дюйма, так и андроид из серии «FX» или «GV». Удары были хаотичными, зазор между замахами разный. Ничто не указывает на то, то это был именно андроид. Это мог быть как девиант, так и человек.
Вся эта тирада не производит ровным счётом никакого впечатления. За столько лет Гэвин попросту привык к тому, что чутьё его не подводит, и сейчас оно нашёптывало ему о том, что они точно что-то упустили. Будь они в компьютерной игре, где-то здесь предстояло бы нажать на крестик, вот только где?
— Проверим на всякий случай возможную связь, — бросает он коротко, поднимаясь и не глядя на гиперумную мультиварку. — И, кстати, что там по следам крови? Свалки и мусоровозы осмотрел?
— Не все: это был день вывоза мусора, и машина, которая обычно обслуживает этот район, была на техосмотре, — отчитывается безэмоциональный напарник, продолжая посверкивать то и дело желтеющим диодом.
— Дерьмо, — шипит Гэвин, потирая ноющую, перебитую в уличных драках переносицу, которая начинает ныть как раз в такие моменты. — Они угоняют машины на дезинфекцию перед техосмотрами. Ты ничего там не найдёшь уже, даже если что-то и было. Слишком много совпадений для четырнадцати процентов, не находишь?
— И всё-таки я осмотрю её, — неуклонно сообщает RK-900, и Гэвин бросает на него короткий взгляд, кажется, впервые за весь сегодняшний день. Даже в участке смотреть на андроида ему не по себе, а на месте преступлений он чувствует себя особенно странно.
— Вообще насрать, лишь бы не мешался, — бормочет он недовольно, заканчивая с отцепленным электронной лентой местом преступления, и с наслаждением возвращается в машину. Хочется кофе и спать, и если со вторым он сделать ничего не может, то неплохую кофейню он хорошо знает неподалёку, и первое желание можно утолить там.
Механический псевдочеловек никак не реагирует на то, что они заезжают в крошечную кофейню, где настроение Гэвина заметно улучшается — он флиртует с миленькой официанткой, получает свой адовый эспрессо — чёрный как его чувство юмора и без сахара — и её номер на салфетке бонусом. Не то, чтобы она могла скрасить его вечер, потому что вечером он думает преимущественно об уебанских родинках на лице чужого андроида и том, как всё-таки должно быть невероятно трахаться с ним, но это всё равно приятно.
Если бы Коннор улыбнулся ему так, как эта девица — он не сдержался бы и пошёл отбивать его у Хэнка, рискуя получить тяжкие телесные. Вот только RK-800 ему так не улыбается, он улыбается так Андерсону. Собственный же андроид не улыбается, блять, никому. Вот уж кто бы мог подумать, что в мире, где все машины готовы девиантнуться его напарник будет пластиковым снежным человеком?
Стаканчик приятно обжигает руки, когда он садится обратно в машину и бросает на Девять короткий взгляд, делая первый глоток кофе и пытаясь себе представить Девять улыбающимся. Улыбка Коннора, мягкая и застенчивая ему не идёт. В голову лезет собственная — самоуверенная, наглая, высокомерная. Воображение даже дополняет её интонациями в духе: «Вы опять возбуждаетесь, когда думаете о моём братишке, детектив Рид?», и его, внезапно, пробирает.
— Вы смущаетесь, — констатирует RK-900, пока Гэвин делает ещё один глоток прежде, чем придумать как осадить слишком много анализирующего андроида. Слишком много анализирующего его самого андроида. Ну, и, конечно, порадоваться, что властный, вкрадчивый тон, который он себе представил так и остался в его воображении. — Вы смущаетесь, потому то я видел ваше лицо, пока вы кончаете?
Кофе оказывается на всех поверхностях, в том числе и в носоглотке Гэвина, когда он слышит подобное предположение.
— Забудь об этом, — рычит он. — Сотри из памяти и никогда не упоминай, понял, ты, болтожуй?
— Моя память не поддаётся изменениям так же, как и человеческая, — напоминает ему Девять, и Гэвин отчётливо слышит нотки ехидства в ледяном тоне, — но предложенный мной метод вернуть вам концентрацию внимания сработал, а значит я буду прибегать к нему чаще, как к действенному, раз вы не пустили меня за руль, а мы сами стоим на парковке уже десять минут, ожидая пока вы отвлечётесь от своих мыслей.
— Иди на хер, жестянка, — ворчит Гэвин, доставая салфетки и вытирая кофе с забрызганной панели.
Нет, всё-таки хорошо, что его дерьмоид не девиантнулся, потому что Гэвин даже близко бы не хотел сейчас услышать то, что мог бы сказать ему тот, заимев свой характер. Особенно характер, который себе придумал Гэвин Рид.
Пропажу номера официантки он обнаруживает уже когда они в участке — по запаре, он вытер той салфеткой пролитый им же кофе, и та, увы, пришла в полную негодность. Ну и ладно, зато совершенно неожиданным образом за забытый отчёт его хвалят — похоже, Девять не просто «свернул» его, а доделал и отправил. Или восстановил и отправил, но на это Гэвину откровенно поебать, потому что он доволен как слон, особенно когда в кафетерии он пересекается с Коннором, чувствуя мгновенный запал адреналина и азарт гончей, взявшей след.
— Эй, а мне кофеёк сварганить? — усмехается Гэвин, глядя на то как ловко длинные пальцы управляются с кофемашиной.
В голове простреливает воспоминание о точно таких же, и сейчас это ощущается как извращение.
— Детектив, вы столько лет в участке, а так и не научились варить себе кофе? — издевательски-мягкую, доверительную улыбку Коннора хочется отпечатать в памяти и содрать об неё кулаки. Весь RK-800 вызывает в нём такие двойственные, противоречивые чувства.
— Я лучше посмотрю, как ты своего собрата будешь заставлять прислуживать мне, — ухмыляется, скрещивая руки на груди и приваливаясь к столику.
— Почему вы так настойчиво лезете именно ко мне, детектив? — вдруг спрашивает у него андроид, поворачиваясь к нему со стаканчиком кофе и глядя прямо. Карие глаза смотрят проницательно, и Гэвину даже немного страшно, ведь если Девять мог считать его возбуждение, то, может быть, и его менее продвинутая модель может.
«Потому то я хочу тебя», — жаждет ответить Гэвин честно и прямо, но вместо этого выдавливает из себя самую наглое и высокомерное выражение лица, на которое только способен:
— Просто ты такой жалкий, что удержаться невозможно.
Диод, так и оставшийся на виске Коннора после девиации мигает жёлтым, на несколько секунд задерживаясь на этом цвете и возвращается к голубому, когда тот кивает.
— Я обдумаю ваши слова, детектив. И раз вы в настроении давать ответы на мои вопросы, то скажите, Ричард вам тоже кажется жалким?
«Нет», — чуть не срывается с губ, — «потому что его не хочется прижать к этому долбаному кофейному автомату и, заставив открыть рот, наконец потрогать пальцами язык. Насколько он мягкий и гладкий? Чувствуются ли на синтетической коже анализаторы, или они неощутимы? И каким цветом будет диод, если пройтись собственным языком по чужому, задевая частые нервные окончания именно на этой части тела?»
Возбуждение предсказуемо накатывает волной, но Гэвин только кривится так, словно он злится сверх меры и больше ничего. Хотя злится он тоже — на себя и предательское тело, которое нужно держать подальше от долбанного куска пластмассы, чтобы ни андроид, ни его собственное возбуждение не мешали ему работать.
— Вы просто как братья-близнецы и оба бесите, — фыркает он и уходит в туалет, засунув руки в карманы.
Вовремя, потому что зарождающаяся фантазия перебивает его именно там, он приваливается спиной к холодному бачку, быстро справившись с ремнём, и остервенело ласкает себя, прикрыв глаза.
В памяти послушно всплывают воспоминания о прямом, не задетом его вечными подколками взгляде, о прядках, спадающих на лоб, и даже тени запаха, присущего, наверное всем андроидам, но как-то по-особенному выделяющемуся на коже Коннора — спирт, железо, и лёгкий шлейф кондиционера для белья. Шлейф, который не выветривается из всей форменной одежды андроидов Киберлайфа.
Дверь в помещение открывается, и он старается быть потише, потому то ему совсем не нужно, чтобы кто-то знал, что он дрочит в служебном туалете. Гэвин надеется, что неизвестный сделает свои дела максимально быстро и свалит, оставив его с зашкаливающим возбуждением один на один. Звук шагов приближается именно к его кабинке и неизвестный останавливается напротив.
Чёрт.
— Детектив, — раздаётся знакомый голос, и Гэвин с силой зажимает губу между зубами, чтобы только не застонать. Он не знает как это происходит, ведь голос у Девять и Коннора идентичный, но он различает их. Может быть всё дело в интонациях, хрен знает, но за дверью точно стоит его собственный дерьмоид, и Гэвин совсем не собирается его посвящать в то, чем он занят, — Нам поступили новые данные и нужно срочно проверить…
Голос замолкает, и Гэвин готов зашипеть, словно разъярённый кошак.
— Позже, — говорит он, стараясь выровнять голос. — Проваливай.
— Откройте, — велит ему флегматично пластиковый гондон, и Гэвин фыркает.
— Свали нахуй отсюда!
— Откройте, — настойчиво повторяет Девять, — Иначе мне придётся сломать дверь, а это привлечёт ненужное внимание.
— Твою ж мать, — шипит взбешённый Гэвин, но дверь открывает, наскоро натянув трусы и даже не подумав застегнуть ширинку. — Тебе что, понятие личного пространства совсем незнакомо что ли?!
Дверь захлопывается уже за спиной RK-900, а в крохотной кабинке становится невыносимо тесно. Прохладная ладонь накрывает его стояк через ткань спешно натянутых трусов, и ныряет под резинку, заставляя вцепиться в плечи ходячего анализатора, просто чтобы не упасть от того, как его кулак ходит по члену быстро, уверенно.
Гэвин жмурится от удовольствия, кусает губы, сдерживая крики, и распахивает глаза, когда чувствует чужой рот на своём. Он не похож на человеческий, потому что слишком идеальный — на щеках нет и намёка на колкость, губы ровные, нежные, а шустрый язык по вкусу чуть горчит, видимо, из-за анализирующего раствора, призванного расщеплять всё, то на него попадёт на разные компоненты, сообщая андроиду всю информацию о собранном материале.
Он смотрит прямо в голубые глаза, понимая, что плывёт, и сознание тает пока он зажат между бачком унитаза и несгибаемым телом сверхчеловека, но хуже всего — этот взгляд. Прямой, спокойный, проникающий куда-то в самые далёкие фантазии и стирающий мысли о том, как славно было бы видеть такие глаза, пока он будет вколачиваться в рот Коннора, потому что замутнённый от похоти взгляд ничто с тем, который говорит ему ровно и прямо «я знаю о тебе всё».
У него есть шанс коснуться той же самой кожи, пройтись пальцами по усыпанной родинками щеке, но Гэвин знает — отступись он сейчас от жестких плеч под пальцами, то просто рухнет вниз, потому что ноги отказываются нормально держать тело в вертикальном положении, пока по телу пробегают раскалённые шары возбуждения, заставляя тонуть в причиненном ему удовольствии.
Взгляд не отводит ни он сам, ни Девять, когда судорога выкручивает всё тело, заставляя в нескольких коротких спазмах излиться в подставленную ладонь, и Гэвин всё-таки оседает на бачок, чувствуя себя совершенно благодушным и разморенным ровно до тех пор, пока не бросает взгляд на напарника. По какому-то нелепому стечению обстоятельств, он думает, что Девять вытрет руку о платок, сполоснёт её в ближайшей раковине, но определённо не о том, что тот будет слизывать его семя испачканных пальцев.
— Господи, просто вымой её! — шипит Гэвин, заранее зная, что запомнит это зрелище, и, наверное, каким-нибудь ленным сонным утром даже передёрнет на него. И даже два раза, потому то это слишком порнушно, и слишком вставляет видеть то, как язык прохаживается по ладони, в то время как голубые глаза смотрят прямо ему в лицо.
— Да, — кивает Девять и покидает кабинку, явно принимаясь отмывать руки и давая ему несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Сложнее всего, вспомнить о том, что он блядский ублюдок, и держать морду кирпичом глядя на того, в чьих руках только то побывал собственный член, уже второй раз заставляя всё тело содрогнутся от небывалого оргазма.
— Что ты там говорил о новых данных? — спрашивает детектив, как ни в чём ни бывало у Девять. Тот тоже не торопится напомнить о том, что не зря признал этот метод заставить Гэвина собраться действенным и рапортует так, как и положено жестянке:
— Я лично осмотрел мусоровоз и свалку — и ничего не обнаружил. Но в последнем деле в крови жертвы найдено неопознанное вещество. Химики пытаются восстановить формулу из приложенных мной ста восьми вариантов. Есть подозрение, что в тело жертвы оно попало случайно, поскольку остаточное соединение является сильным ядом и не было бы смысла изувечивать труп, поскольку жертва скончалась бы от отравления в сильных судорогах в меньше, чем за час.
— Значит версия с андроидом не лишена смысла, — кивает Гэвин, тоже ополаскивая руки и умываясь ледяной водой. Как же ему всё это не нравится.
Коннор. Девять. Убийства. Всё это долбанное дерьмище, в которое каким-то образом затесалось удовольствие и стыд.
«Нахрен самоанализ», — решает Гэвин, опустив лицо в ледяную воду в ладонях, и замирает так на несколько секунд. Ебать себе всем этим мозг они будут после того, как найдут уебана, который может быть замешан в том, что андроиды не просто становятся девиантами, а натурально сходят с ума, а никак не в процессе. Так и погореть недолго, в конце то концов.
========== Часть 5 ==========
читать дальшеДни слипаются в одно красно-серое месиво от того, как часто их дёргают на разные концы города и как часто приходится писать эти долбанные отчёты, попутно пытаясь разобраться что за еботня происходит. Из шести вызовов только последний оказывается следующим звеном в цепи убийств «андроид vs человек», хотя все они исполнены с чудовищной жестокостью. И всё же в двадцати восьмилетнем мужчине они опознают третью жертву собственного домашнего андроида и получают данные — все трое были зафиксированы Иерихоном как девианты, но все трое пожелали разделить быт со своими людьми даже после революции.
Со всех каналов разные ведущие обсасывают тему жестоких убийств, но время у них пока есть, хотя Фаулер и без того готов рвать и метать, поскольку общаться с назойливой прессой, пытаясь осадить зашкаливающий интерес публики именно к этим делам, приходится именно ему, а под раздачу попадает, конечно же, он сам, потому что Андерсон как жопой чует, когда в очередной раз начальство не в духе или капитана в очередной раз выцепили вездесущие журналисты.
В какой-то момент Гэвин мелочно жалеет, что всё это не повесили на лейтенанта-старикана, а ему не оставили родных человеческих убийц, насильников и некрофилов.
Правда, пожалеть он об этом успевает мельком, потому что, в конце концов, всё летит к ебеням, когда Фаулер заявляет:
— Тебя слишком долго искать, Рид, так что RK-900 будет жить у тебя, пока вы не закроете это дело.
— Меня-то долго искать?! — его срывает с места в бешенство просто так, словно по щелчку пальцев, словно тряпкой перед глазами у быка одной мыслью о том, что своё личное, неприкосновенное время ему тоже придётся делить с игрушечными полицейскими. — Я, блять, днюю и ночую за этим траханым столом, если не езжу на вызовы, хули меня искать-то вообще?!
— Детектив, я трижды за две недели находит вас в барах, стрип-клубах или просто прочёсывал все кофейни близ вашего дома, когда вы игнорировали вызов, — отчитывается спокойно Девять, и Гэвин хочет ему уебать.
— Это было до того, как один труп превратился в три! — рычит он, тщетно пытаясь взять себя в руки хотя бы на пару минут.
Лезть с Фаулером в бутылку опасно для повышения, но сейчас он настолько заёбан, что ему просто насрать и на капитана, и на повышение, и даже на тех несчастных, убийства которых происходят с такой жестокостью, что он заебался думать это люди такие уебаны или просто ему так не везёт, и это дело придётся прикреплять к собственным.
— Ты и сам знаешь, что первые сутки в расследовании самые важные, а первый час после вызова сохраняет вероятность выше найти все улики, которые можно упустить, если вначале там побывает местная полиция. Сейчас дела перебрасывают на нас напрямую, но это только до тех пор, пока их не отдали федералам.
«Да лучше б отдали!», — хочется завопить Гэвину, но он сдерживается, прекрасно зная, что ФБР этих трупов не подкинули просто потому, что Камски отказался поставлять свои разработки бюро, которое в своё время выперло его с работы.
— Не разводи истерику на пустом месте, Рид, — вздыхает Фаулер. — Он не ест, не пьёт, и коммуналку будете делить пополам на время вашего совместного проживания. В противном случае за свои висяки перед общественностью будешь отчитываться сам, объясняя журналистам вежливым — вежливым, значит без мата, Рид — языком, почему твои три трупа не имеют ни одного нормального подозреваемого.
— Похуй, — сквозь зубы цедит Гэвин, кидая на Девять неприязненный взгляд исподлобья.
Ему не объяснить капитану, что жить с кем-то не про него, особенно если этот самый «некто» уже несколько раз помогал ему снять напряжение. В конце концов, всё что между ними происходит остаётся в памяти этого кремниевого придурка, а ему бы совсем не хотелось, чтобы подобная «помощь» стала достоянием общественности.
— Вот и славно, — хмыкает Фаулер, явно обрадованный тем, что в этот раз ему удалось надавить на своего подчинённого, и всё-таки сетует, когда они уже почти выходят: — Вот нет, чтобы как Андерсон, сразу согласиться.
О том, что в приказном порядке Хэнк и Коннор стали жить вместе, Гэвин пытается забыть весь остаток рабочего дня. Выходит настолько паршиво, что ни отчёты, ни тщательное изучение улик, ни просмотр сконструированных вариантов развития событий, потёртых с камер не помогает. Он всё равно возвращается мыслями именно к этому снова и снова, словно все варианты о чём нужно подумать отошли куда-то на задний план, и он тщетно пытается перестать прокрастинировать, вместо того, чтобы подумать о действительно значимом, не для дела, а для себя самого.
— Принеси мне кофе, жестянка, — велит он Девять, даже не глядя на того, когда заполняет отчёт, и, чуть подвиснув между тем, о чём нужно думать на работе и тем, о чём думать хочется, он добавляет растерянно, — пожалуйста.
По правде сказать, раздираемый мыслями он отвлекается от своей работы не сразу, а когда с документацией покончено, Гэвин смаргивает и отстраняет, с удивлением обнаруживая стаканчик с сильно остывшим кофе у себя на столе. Он смотрит на него как на восьмое чудо света, пытаясь сообразить каким образом оно здесь оказалось, потому что на все прошлые приказы девять отвечал неизменно перечнем обязанностей или отсутствием компетентности в данной области.
И ни разу до этого он не принёс кофе.
О том, что кофе доставил ему именно Девять, становится понятно по простой надписи на стаканчике, выполненной в традиционном шрифте андроидов: «Гэвин Рид». Просто и понятно, без подколок, без сарказма. Обычный эспрессо, который сильно остыл, и который так ему нужен.
Гэвин выпивает холодный кофе, не надеясь получить заряд бодрости, только уповая на то, что домой он доберётся без проблем, потому что в участке больше нет никого, а значит время около полуночи, и здесь только дежурные, и, выбрасывая стаканчик в компактную мусорку под столом, обнаруживает, что этот кофе далеко не первый, который он выпил пока был занят работой, ведь там лежит ещё три таких стаканчика с точно такими же надписями.
Подобный жест со стороны Девять ввергает Гэвина в ступор. «Системная ошибка», — думает он про себя, стараясь совладать со странным, накатившим чувством тепла, пробежавшимся по хребту. Это ощущение тоже отправляется в сознании куда-то на самые задворки, с пометкой «подумать после», когда всё это закончится, а пока нужно решать другие, куда более значимые проблемы.
Ехать на мотоцикле, чувствуя себя таким сонным — самоубийство, и нужно бы успеть на последний автобус, но планы резко меняются, когда он выходит из-за стола и потягивается. Из тени в дальнем углу появляется Девять, и Гэвин даже вскрикивает от неожиданности.
— Какого хера ты тут делаешь?!
— Жду вас, — спокойно отзывается Девять.
В голове всплывает ссора с Фаулером, и Гэвин фыркает, немного ёжась от внезапного приступа холода.
— А, бля, я и забыл, — бормочет он, натягивая любимую куртку, и осматриваясь, не притаился ли где-нибудь Коннор, когда мысли, которые он гнал от себя весь день нагоняют его, обрушиваются волной. Мысли о Конноре, Хэнке, их совместной жизни. Да пиздец, ведь то же за херня то?!
— Вам нужно поспать, детектив, — констатирует андроид, — Я отправил уведомление о том, что мы уедем на служебной машине.
— Надо же, какой предусмотрительный, — даже ядовитый тон выходит усталым, и, в конце концов, желание плюнуть на всё и согласиться на сомнительную поездку с андроидом за рулём пересиливает промелькнувшую мысль о неудобном диванчике, который стоит комнате ожидания и на котором можно скоротать несколько часов до того, как участок начнут наводнять заступающие на службу.
— Срать на тебя, поехали, — вздыхает Гэвин, согласно кивая, и тащится вниз на служебную парковку, ёжась и озираясь — ночами ныне непривычно холодно, а переодеться во что-то потеплее он не додумался.
В служебной машине оказывается неожиданно тепло, видимо из-за того, что андроид поставил её прогреваться сразу же, как только направил уведомление о том, что они её возьмут. Сидеть на пассажирском Гэвину непривычно, но сейчас он точно не в состоянии ругаться по этому поводу. Когда его смаривает в сон он не успевает заметить. Просто в какой-то миг он теряется между наплывающими огнями фонарей и проваливается в сон, как Алиса в кроличью нору.
Дурные сны — его проклятие, но без них он чувствует себя еще хуже, поэтому закидываться снотворным — не про него. И всё же в этот раз всё как-то иначе: его не успевают убить очередные дегенераты, которых он преследует, и сон сворачивает в обыденность — крошечная квартирка, готовка, вкусная еда…
До организма доходит не сразу, что приятные запахи не только продукт воображения, но и часть реальности, а когда это доходит до мозга, Гэвин вынуждает себя проснуться и подтянуться на локтях.
Спальню от кухни в его квартире отделяет только барная стойка — лишнее место обычно только множит территорию для уборки, которую он и так не любит, предпочитая оставить заказ в клининговой компании, чем самому таскаться с ведром и тряпкой.
Помимо оглушительно приятных запахов, которые выкручивают желудок болезненным спазмом, Гэвин смотрит на пластикового урода без привычного пиджака, в одной чёрной водолазке, признавая, что тому охренительно идёт этот вид. И стоит у него, конечно, не поэтому. Просто утренний стояк из-за мочевого пузыря, только и всего.
В голове мелькает нечто неоформленное между «да пиздец» и «ну и нахуй», когда Гэвин отбрасывает одеяло, пытаясь припомнить как он выбрался из машины и разделся. В голову эта информация не лезет, отзываясь блаженной пустотой. Кто говорил о блаженстве несведущих — явно не в курсе каково быть несведущим с ярким воображением, которое сильно помогает в работе детектива, но также мешает в повседневной жизни.
Мысли всё равно крутятся, пока физиологические потребности не удовлетворены, но и после этого стояк не исчезает. Впрочем, мысль о том почему оказывается также зависшей между двумя предыдущими понятиями, и отправляется на задворки сознания с пометкой «подумаю об этом бухим».
Раз уж всё равно с этим ничего не поделаешь, то Гэвин предпочитает забраться в тёплый душ, подставляя лицо горячим, хлещущим струям и прикрыв в удовольствии глаза. Рука скользит по полувставшему члену неторопливо, даже медленно, пока сознание бурно ищет достаточно горячую фантазию для того, чтобы передёрнуть в такой ранний час. Вот только найти ничего не успевает, потому то за спиной раздаётся спокойный голос заставляя распахнуть глаза и резко обернуться:
— Детектив?
Гэвин не сразу вспоминает о том, что задвижку в ванную он сломал ещё неделю назад, и потому она открывается легко, достаточно только толкнуть дверь, что, видимо, и сделал этот псевдочеловек.
— Чего ещё? — рычит он недовольно.
— Завтрак, — начинает Девять и вглядывается в него. — О.
— Проваливай, — фыркает, отплевываясь от воды Гэвин, впрочем, не прекращая неторопливо надрачивать, в конце то концов, он в своём доме или нет?! Не его проблема, если кусок пластика не научили уважать чужое личное пространство.
— Позвольте, — нисколько не смущаясь отвечает андроид и кладёт свою руку поверх его, усиливая нажим так правильно, что в животе зарождается волна скручивающего жара.
Его движения быстрые, уверенные. И он определённо охренительно хорош, что не лишает Гэвина вопросов за каким хреном это нужно кремниевому засранцу. Но те улетучиваются, когда головку обхватывает горячий рот, и жар становится сильнее, обдавая его всего новой острой волной.
Голубые глаза смотрят в его неотрывно, и даже тени ассоциации не рождается с Коннором. Даже блядского воспоминания нет о низкоуровневом близнеце его напарника, когда тот сжимает губы, заставляя его выплеснуться густой, тягучей спермой прямо на чужое лицо. Капли душа смывают его, но Девять всё равно слизывает семя с губ, и от этого вида у Гэвина снова подскакивает пульс.
— Так быстрее, — коротко бросает ему безэмоциональный и холодный андроид с потрясающе горячим ртом и добавляет: — Домывайтесь и завтракайте. Нас ждут в участке через сорок восемь минут на планёрке.
Оставшийся один в душевой, Гэвин растерянно думает: что-то в его жизни точно катится под откос, потому что его только что поимел андроид. Поимел собственным ртом блядский андроид. И ему это понравилось. И всё это не должно повториться, потому что иначе, он, блять, привыкнет к тому, что есть кто-то кому не похуй на то, что его ломает от возбуждения.
«Нужно будет спросить не привинтили ли ему хер за какой-нибудь надобностью», — лениво думает детектив, намыливаясь, — «А то мало ли что».
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Детектив, Hurt/comfort, Любовь/Ненависть
Предупреждения: Кинк, UST, Ксенофилия
Размер: Миди
Статус: в процессе
Описание: Гэвина несёт, когда он видит эти уебанские родинки, рассыпаные по правой щеке. Гэвина несёт в неповторимую ярость на виражах, потому что его бесит этот дебильный-меня-зовут-Коннор-андроид.
“Блять”, думает Гэвин, глядя в голубые глаза почти полной копии Коннора.
Просто феерический пиздец.
Примечания автора: На ВФБ 2019-ого работа называлась "Родинки".
========== Часть 1 ==========
читать дальшеГэвин ненавидит андроидов. Траханые жестянки, которые только и мечтают о том, как бы вытурить всех людей с их мест. Сраные куски перфекционизма в идеальной упаковке выводят его из себя так, что просто хочется посильнее вмазать по каждой идеальной роже, и он не собирается ограничивать себя в том, чтобы как можно сильнее унизить каждого из них, особенно с тех пор, как в их отделе появился этот чёртов Коннор, который хвостиком таскается за Хэнком.
Да и тот хорош — всегда яростно ненавидящий андроидов почти так же, как и он сам, Андерсон вдруг обмяк, подобрел, даже велел не задирать кусок пластикового дерьма, который теперь у него вместо нормального напарника, но Гэвин просто не может сдержаться. Гэвина несёт, когда он видит эти уебанские родинки, рассыпанные по правой щеке. Гэвина несёт в неповторимую ярость на виражах, потому что его бесит этот дебильный меня-зовут-Коннор-андроид.
Покладистый, спокойный, невозмутимый — он просто олицетворение ходячего вызова, и Гэвин не желает с этим смириться.
— Эй, жестянка, принеси-ка мне кофе! — велит детектив с азартной ухмылкой.
Ну, ты, андроид, призванный выполнять поставленную задачу, как справишься с этим?
— Простите, но я принимаю приказы только от лейтенанта Андерсона, — с мягкой улыбкой отзывается Коннор, и Гэвин сжимает стаканчик горячего кофе и выплёскивает его в противную, ненавистную рожу с этими уебанскими родинками.
Их он ненавидит, пожалуй, ещё сильнее, чем самого андроида. Стоит признать — если бы не эта россыпь тёмных пятен на правой щеке, он бы смирился с тем, что в его отделе работает говорящий тостер, но с ними… Это блядское олицетворение человечности просто выводит его из себя, заставляя днём скрипеть зубами в бессильной ярости, а ночью — от горячной страсти, воображая, как он, сжав чуть отросшие патлы этой бездушной куклы, будет трахать её в послушный, податливый, анализирующий всё через вкусовые рецепторы рот, вколачиваясь на всю длину члена беспощадно и уверенно, продолжая издеваться над проклятой машиной так, как та измывается над ним днём, сводя с ума одним фактом своего существования.
Гэвину особенно сладко видеть взгляд, направленный на него снизу вверх, но воображение рисует карие глаза Коннора голубыми — ему слишком сильно нравится контраст тёмных волос и светлых глаз, потому он спускает в кулак, с хриплым рычанием кусая свои губы и представляя, как он бы медленно отстранил андроида от себя, позволяя семени запачкать подставленное лицо, лечь на губы. И, с ухмылкой проведя большим пальцем по приоткрывшимся губам, он бы велел ему «облизнись», провожая шустрый и мягкий язык с удовлетворением, пока тот собирает все белёсые капли и снова прячется во рту.
Время от времени Гэвина так и подмывает спросить у Хэнка — каково это, трахать этот послушный рот? Каково вбиваться в глотку напарника, который может стать кем угодно для его прихоти?
Но с Андерсоном приходится держать язык за зубами, потому что они ему дороги, а Хэнк кинется в драку, мгновенно распаляясь до состояния взбешённого быка, если кто-то даже подумает о том, чтобы взять что-то его. Лейтенант охраняет своего андроида так ревностно, что Гэвин бы подумал, что того снедают скорее отцовские чувства, если бы не застал эту парочку как-то раз в кабинете, где, сжавшись в непривычной позе, сидел Хэнк, и только поэтому Гэвин и обратил внимание на сослуживца. Тот что-то невнятное шептал и постанывал, и он даже решил, что Андерсону плохо, прежде чем увидел тёмные волосы, зажатые в огромной ладони и отсвет голубого диода, колышущийся в такт мощным толчкам. Эти сукины дети трахались прямо на рабочем месте, и Гэвин уверен — это была инициатива RK-800, ведь Андерсон кто угодно, но не тот, кому нужен адреналиновый драйв на месте работы.
Тогда Гэвин впервые подумал о том, что, может быть, причина его ненависти совсем не в том, что андроиды олицетворяют собой всё то, что он так ненавидит.
Вбежав к себе домой, он сжал стояк, прижимаясь спиной к двери, и, приспустив брюки, яростно водя кулаком по стоящей плоти, он подумал, что, может быть, он ненавидит их именно за то, что они олицетворяют то, что он так любит.
Совершенная покорность, завёрнутая в кусок пластика, который может дать отпор, серьёзный взгляд, на дне которого прячется насмешка и вечный вызов, проклятая россыпь родинок, которые хочется пересчитать губами…
Блядский идеал, который трахает Хэнк Андерсон по вечерам, днём рьяно защищая свою игрушку от любого, кто посмеет на неё глянуть с тенью интереса. И Гэвин, который кровь из носу как хочет выебать этот идеал до хриплых стонов, на повторе произносящих запальчиво, запыхавшись, его имя на все лады умоляющим тоном. Но вместо этого он получает только вопросительный взгляд карих глаз и вежливое уточнение, так не подходящее тому, с чьих волос капает настолько горячий кофе, что от капелек всё ещё парит:
— Вы ведь знаете, что мне не больно, детектив Рид?
Кусок совершенства, который испоганил даже эту незатейливую фантазию, так и просится, чтобы ему вмазали изо всех сил, но Гэвин сдерживается. Вовремя, учитывая злобный рык «Рид, сукин ты сын!», который оглашает весь отдел, оповещая о том, что Хэнк распознал, чьих рук может быть мокрое лицо Коннора и коричневые капли на его рубашке. Рано или поздно он выведет из себя эту бездушную машину и заставит увидеть себя. Рано или поздно.
— Тихо! — голос капитана останавливает Хэнка, уже кинувшегося к нему, чтобы вмазать посильнее за напарника, но не успевая. — Задницы прижали и слушаем.
Велит Фаулер, глянув попеременно то на Андерсона, то на него самого, вынуждая занять место за столами.
— У нас пополнение. Среди последних дел слишком много завязано на андроидах. Андерсон, ты просил скинуть с тебя часть, так что половина твоих дел уходит к Риду.
— Какого?!.. — мгновенно воспламеняется Гэвин, но не успевает ни слова к этому добавить, когда мощный рык капитана вжимает его обратно в кресло, грозным.
— Молчать! Киберлайф прислал ещё одного андроида. Коннор, ваша задача ввести RK-900 в курс дела и передать ему те дела, которые решит Андерсон. RK-900 будет работать в паре с Ридом, — Гэвин успевает открыть рот, чтобы начать протестовать и материться одновременно, но ему снова не дают сказать ни слова. — Никаких возражений. Если вы чем-то недоволен, детектив — значок и табельное мне на стол и пиши заявление об увольнении, ясно?
— Так точно, сэр, — цедит сквозь зубы Гэвин, только сейчас замечая андроида за спиной шефа.
«Блять», думает Гэвин, глядя в голубые глаза почти полной копии Коннора.
Просто феерический пиздец.
========== Часть 2 ==========
читать дальшеНа поверку всё оказывается не так плохо, как он думал.
О, нет, всё гораздо, гораздо хуже.
Девять напрочь лишён покорности, которая так заводит Гэвина в Конноре. Он словно стальной гигант, но если рост Коннора детектив не учитывает, то с Девять это так не работает, хотя тот не на миллиметр не выше. Не работает просто потому, что в нём нет никакой мягкости и угодливости, а первый приказ принести ему кофе оборачивается горячей жидкостью, вылитой на голову уже ему самому.
Эта чёртова машина, таскающаяся за ним по местам преступлений висяков, подброшенных ему Хэнком, не вызывает тех безудержных фантазий, из-за которых он задирал Коннора, и с последним теперь даже времени пересечься нет. Их смены не совпадают, так что, даже в отделе, когда они с Девять являются туда: Хэнка там или уже нет, или ещё нет, вместе с его напарником.
Всё должно было стать легче от того, что внешнего раздражителя больше нет, в виде милой мордашки Коннора — лицо Девять Гэвин даже не собирается брать в расчёт, потому что тот похож на грубую подделку — вот только он злится ещё сильнее. Злится на себя, на Фаулера, на долбаных людишек, которые не могут не разносить андроидов в своих домах, в барах или на улицах, заставляя их таскаться с места на место, чтобы опросить свидетелей, самим смотреть на места преступлений, общаться с коронером андроидов.
Коронер андроидов! Дожили! Интересно, а его шарахающей током домашней кофеварке врача для кофеварок не пришлют, нет?
— Вы злитесь, детектив, — холодно замечает жестянка, и Гэвин, сжав пальцы в кулак, замахивается для удара в это непроницаемое лицо. Андроид уклоняется практически мгновенно, и ему едва удаётся удержаться на ногах, когда он по инерции продолжает лететь вперёд с силой замаха.
Как ни странно, но от позорного падения его удерживает всё тот же Девять одной рукой, и Гэвин фыркает, натянув капюшон на голову и даже не подумав его поблагодарить.
Ненависть к напарнику зашкаливает, обида на вселенскую несправедливость сводит с ума, а эти траханые родинки, застывшие нелепой россыпью на щеке Девять и повторяя рисунок таких же у Коннора до миллиметра, вообще способны вывести из себя кого угодно. А чтобы взбесить Гэвина Рида даже и стараться не надо.
— Я не злюсь, тостер, — шипит Гэвин, осматриваясь на месте убийства, для разнообразия — человеческого убийства с особой жестокостью, где, предполагается, они установят, будет ли это расследовать их отдел или нужно передать тем, кто занимается убийствами человеком человека.
— У вас повышен пульс, — спокойно констатирует Девять, и его непрошибаемый тон раззадоривает Гэвина ещё сильнее.
— Не смей меня сканировать, ты, ведро с болтами! — фыркает он и хмурится, резко кивая в сторону засыпанного хламом помещения. — Лучше сканируй эту блядскую комнату и скажи, есть ли тут следы синей крови и присутствия андроида.
Девять покорно кивает, и, пока Гэвин сам осматривает место преступления, его ярость слегка утихает. Он охуительно хороший детектив, когда держит себя в руках, но приступы агрессии — это основная причина, по которой он всё ещё не получил лейтенанта.
«Надо успокоится», — думает он, нашаривая в кармане пачку сигарет и забрасывая одну в рот, прислоняется к единственной чистой стене в заляпанном кровью помещении. Из-за Девять им не надо ждать специалиста по брызгам, поскольку эта жестянка и сама способна воспроизвести произошедшее, но если Гэвин прав, то на куски порубал несчастного пропойцу именно андроид — срезы ровные, уверенные, оставленные машиной для убийства, не иначе. Прежде чем закурить, он выходит на воздух и чуть ёжится — осенняя прохлада в Детройте быстро меняется снегом и леденящим ветром. Это тебе не грёбаный Лос-Анджелес, где в одной осенней куртке можно пережить зиму.
Зажигалка чиркает в пальцах, выбивая только искры вместо ровного пламени, и он снова начинает злиться.
— Детектив Рид, — раздаётся удивлённо-вежливое сбоку, когда пальцы проходятся по колечку снова и снова, пытаясь добыть огонь из допотопной, потёртой зажигалки.
Он поворачивается и замирает — на него смотрит Коннор, удивлённо, и мозги стараются поскорее обработать эту несостыковку, ведь их с Хэнком всегда раскидывали на разные объекты.
— А, ты, болтожуй, — фыркает наконец он, снова мучая несчастную зажигалку, и, наконец, встряхивая её. Кажется, бензин кончился, как всегда — не вовремя. Впрочем, как и последняя сигарета в пачке — никогда не бывает ко сроку.
— Детектив, меня прислал отдел для помощи RK-900 в обработке данных, — вежливо информирует его Коннор.
— Не знал, что она ему вообще требуется, — ядовито замечает Гэвин, понимая, что настроение стремительно повышается.
Вот вежливый Коннор, мягкий, податливый, уступчивый. Он открывает свой блядский рот, который хочет выебать Гэвин, неся какой-то бред о том, что из-за обилия преступлений базе данных необходимо срочное расширение, а пока его не поступит в отделы он олицетворяет собой электронное хранилище, и всё это явно добиваясь того, чтобы Гэвин его отпустил, указав где он может найти Девять.
— То есть ты теперь не только тостер, но и флешка, — мерзко ухмыляется Гэвин, вглядываясь в то, как поднимаются тёмные ресницы и округляются карие глаза от несправедливой обиды.
«Интересно, если он меня ударит, смогу я вжать его в стену и выебать в качестве компенсации?», — проносится в голове у Гэвина, и он уже рисует в голове сочную картинку прижатого к этой пыльной стене Коннора, кричащего, выстанывающего его имя, пока он трахает его, жёстко навалившись и стискивая мягкую синтетическую кожу на ягодицах до жаркого посинения.
— Коннор, — раздаётся тот же голос, но совсем обезличенный за спиной, и фантазия осыпается, оставляя Гэвина один на один с реальностью, — я не могу получить доступ…
— Да, я тут как раз для этого, — почти радостно замечает Коннор, и Гэвина снова обносит, плеская яростной ревностью куда-то в затылок.
Андроиды соприкасаются руками и стоят так довольно долго, настолько, что промёрзший Гэвин возвращается обратно на место преступления, пропахшее кровью. У него полно времени для того, чтобы успокоить себя, но детектив занимается не этим, а тем, что пристально рассматривает куски того, что когда-то было человеком и вслушивается, когда приедут забрать отсюда труп.
— Мы закончили, — меланхолично информирует Девять, беззвучно подходя со спины.
— Молодец, возьми медаль, — шипит Гэвин, — А ещё лучше, расскажи мне о том, что ты нашёл здесь.
— Это произошло три дня назад, — словно по бумажке зачитывает андроид под его недовольным взглядом и показывает на дальнюю стену, — Андроид вышел из себя, и ударил человека. Тот поднял руки, чтобы защититься. Кто-то ударил его прежде, чем он смог подняться, а потом андроид распилил человека, и покинул помещение.
— Их было трое? — застывает Гэвин и осматривает снова место убийства.
— Так точно, — рапортует Девять. — Третий не взаимодействовал больше ни с чем, кроме убитого, но он оставил след у него на голове отличный, от следа руки андроида. Размер ладоней и кулаков не совпадает.
— Если тут столько крови то, как они ушли? — щурится Гэвин, затягиваясь, пока сигарета совсем не истлела в фантазиях о Конноре и рассматривании останков убитого.
— Нет данных, — отзывается андроид тем же тоном, и Гэвин закатывает глаза.
— Проверь все мусорки в этом квартале на наличие следов крови трёхдневной давности. Повезёт, то отыщешь там и одежду, в которой они отсюда ушли, а нет, тогда надо будет осматривать мусоровозы и расширять область поиска. Они вполне могли переодеться здесь и унести шмотки с собой в пакете, так что если не найдёшь, то осмотри ближайшие камеры на наличие двоих с чёрным пакетом, — велит он, глядя на то, как кивает копия Коннора на его указание и морщится. — Выполняй.
Андроид разворачивается и уже шагает к выходу, когда Гэвин тормозит его вопросом:
— Коннор уже ушёл?
— Так точно, детектив, — меланхолично отзывается Девять. — Ему что-то передать?
— Чтобы он уебал себя об стену, — ухмыляется Гэвин, глядя на то, как переливается синим и жёлтым диод на виске у Девятки, в ожидании пакета информации для отправки.
— Я передам, что вы желаете ему хорошего дня, — безразличный тон звучит как невероятный подъёб, и Гэвин, не удерживаясь, показывает напарнику фак, и возвращается к работе.
Может быть ему и кажется, но есть вероятность, что этот отмороженный ублюдок не так плох, как ему показалось вначале.
========== Часть 3 ==========
читать дальшеСколько не было его напарника, Гэвин не засекал — оформлять труп андроида слишком заебистое занятие, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Процедуру ещё толком не установили, да и руку он не успел набить, так что всё это время он занят работой с долбанными бумажками, которые, кажется, множатся прямо у него на столе.
Вопрос о том, как Хэнк умудряется справляться со всеми этими бюрократическими издевательствами Гэвин даже у себя в голове не поднимает, потому что знает — ответ его перемкнёт.
Коннор же наверняка охренительно мультизадачный, и не только отсасывает своему лейтенанту под столом, но и помогает со всей этой хернёй, просто потому что у него всё это заложено в каких-нибудь блядских функциях.
«Пластиковые обмудки», — злится Гэвин на не совершенность этого уебанского мира.
Люди убивают людей — вот то, с чем он привык работать. Два дерьма встретились и один этого не пережил, одно дерьмо искалечило невиновного и тот этого не пережил. Или пережил с такими травмами, что выражение «хоть стой, хоть падай» звучит скорее как издевательство. Люди мрази, этот факт быстро усваиваешь, работая в убойном.
Появление ещё одного возможного действующего лица путает ему все карты и мечты о скором повышении, потому что дерьмоиды просто не действуют так, как действовали бы люди. Хотя, после того как прошла революция, он всё-таки стал относится к ним чуть сноснее, ведь обошлось без человеческих трупов, которые тоже кому-то пришлось бы оформлять.
— Детектив, — раздаётся у него над ухом, и сердитый Гэвин отводит взгляд от экрана, рассматривая безупречно одетого напарника, — на камерах нет записей. Анализ установил, что они были стёрты дистанционно.
— Камеры взломаны? — уточняет Гэвин, хмурясь, и пытаясь воспроизвести в голове все возможные сценарии.
— Нет. На месте, где преступники должны были покинуть здание белый шум, а не склейка, — отчитывается Девять, выводя место, где нормальное изображение оканчивается помехами прямо поверх долбанного отчёта, над которым корпел детектив последние несколько часов.
— Я надеюсь, ты мой отчёт сохранил, — ворчит он, вглядываясь в помехи и поглядывая на таймер.
— Что? — смаргивает андроид, словно отклоняясь от заданной траектории, и Гэвин бросает на него тяжёлый, пристальный взгляд.
Пауза в разговоре с машиной в десяток секунд кажется просто невыносимой, и когда Гэвин уже готов отправить дерьмоида на свалку в разобранном состоянии, а его блок питания устроить себе на полочке в качестве самого любимого трофея, тот внезапно «отмирает», и кивает.
— Да, ваш отчёт в порядке.
Убийство и расчленёнка отходят на задний план, и он сосредотачивается на работе.
— Есть ли какие-то ещё камеры, выходящие на эту улицу? — запрашивает он данные у пластикового ведра, прикидывающегося человеком, но с такими задержками, вообще не оправдывая высокого звания «андроид».
— Не зафиксировано, — рапортует Девять, рассматривая белый шум вместе с ним по кругу, снова и снова, словно что-то должно появиться на записях такое, что даст им наводку.
— Построй примерную схему того, что могло происходить в данный отрезок времени, — Гэвину почему-то проще общаться с этим существом, словно со слишком умным компьютером, который не в состоянии прожить без человеческого техобслуживания, чем с отдельной личностью, которая ещё и на демонстрации выйти может.
— Я сделаю это позже, — флегматично отзывается Девять, глядя на него прямо глаза в глаза. — У вас вызов на пересечении Девятой и Френч-роуд. Убийство. Возможно, тот же почерк.
— Погнали, — фыркает Гэвин, кивая, и быстро поднимаясь из-за стола. К хренам отчёт, его он доделает после, раз уж эта жестянка сказала, что тот не потерялся, когда вывели демонстрацию на служебном планшете.
За руль садится андроид, и Гэвин устраивает целый скандал по этому поводу, который не приводит вообще ни к чему — его попросту смещают с водительского кресла, пристёгивают, и машина разгоняется так, как вёл бы он сам.
Манера вождения Девять угрожает жизни пассажиров и окружающих так же, как и у самого Гэвина — с его точки зрения не угрожает совсем, с точки зрения всех вокруг попросту смертельно опасна. И это становится ещё одним пунктом в «за» то, чтобы не считать этот кусок безэмоционального пластика самой уебанской вещью на свете.
Успокаивается Гэвин весьма кстати, потому что на месте преступления снова каким-то макаром оказывается Коннор. На самом деле он там вместе с грёбанным старикашкой, но последнего Гэвин попросту игнорирует, потому что если начать думать об их отношениях, то захочется выхватить табельное и выстрелить. А уж в голову лейтенанта или в собственную – смысла не имеет, потому что уступчивый и мягкий андроид для себя уже точно всё решил, а жить с мыслью о том, что то чего он хочет, того не получит – еще отстойнее, чем жрать холодные пельмени.
— А, первая версия компьютерного хлама теперь тоже на мои дела ездит? — фыркает Гэвин, смеривая Коннора долгим взглядом сверху вниз и презрительно ухмыляясь.
— Отъебись, Рид, — тяжеловесно бросает Хэнк. — Фаулер отправил обе команды, чтобы мы сверили не одних ли мы ублюдков ищем.
— Да насрать, словно одной консервной банки тут недостаточно, чтобы списать все данные и перекинуть второй такой же, — слова тянутся, от того с каким недовольным видом смотрит на него Коннор. Ей богу, он похож на невинно обиженного котёнка, чем сводит Гэвина, нахрен, с ума, вызывая два противоречивых желания сразу — обнять, укрывая своей курткой и бормоча извинения за то, что он уебан, и вжать в ближайшую, изгвазданную человеческой кровью стену, разрывая на том форменную белую рубашку, поцеловать, притянув за галстук и скользя пальцами по прекрасной россыпи тёмных пятен на охренительно светлой коже.
— Ты закончил? — спрашивает неожиданно мягко, заботливо Хэнк, глядя на своего «напарника». Этот взгляд нужно запретить тем, кому за пятьдесят, потому что отеческого в нём нихрена — властная, собственническая забота.
— Осталась только кровь, — чуть виновато отвечает Коннор, явно отворачиваясь от Андерсона, зато, блять, поворачиваясь к нему лицом.
На подушечках пальцев Коннора человеческая кровь, и он высовывает язык, пробуя её на аналитические рецепторы. Это голое порно, и Гэвин правда не понимает, кем, блять, надо быть, чтобы не возбуждаться от этого зрелища и как вообще можно ездить с тем на места преступлений, и не трахать каждый раз этого блядского андроида в машине, не отъезжая далеко. Жажда вжать жестянку в стену и хорошенько выебать его в рот своим языком, стискивая волосы в кулаке и чувствуя металлический привкус крови, становится приоритетнее, чем желание окружить заботой, стараясь сгладить свой отстойный характер.
Хотя они оба бьют в затылок болезненно, но сладко, и Гэвин в шаге от того, чтобы сделать какую-то непоправимую хуйню, когда руки Коннора и Девять соприкасаются: они и правда перекидывают друг другу файлы с информацией, под пристальным взглядом Хэнка. Тот уводит Коннора, бросившего ещё раз нахмуренный взгляд на Гэвина, андроид прижимается к боку своего напарника, кивая на тихие слова, произнесённые прямо ему на ухо.
Желание, прострелившее от затылка до паха, тлеет горячими углями, и Гэвин жмурится, пытаясь вырвать из памяти зрелище уходящих вместе напарников, после того как они закончили на месте преступления. Ему не нравится собственный стояк, но склонять на латыни «страдающий кретинизмом» не помогает. Видимо, потому что с кретинами так оно и работает, и ему придётся смотреть на расчленёнку, пока внутри всё сжимается от воспоминаний о сладком взгляде Коннора.
Не отпускает его, даже когда он осматривает очередные останки, которые когда-то были человеком, а запах крови, свежей, не застарелой, бьёт по обонятельным рецепторам.
— Ваше возбуждение мешает вам работать, — в голосе Девять Гэвин явно слышит нотки неодобрения, и поднимает голову, чтобы встретиться с холодным взглядом голубых глаз.
— И что с того? — ухмыляется он, вскинув подбородок. — Вызовешь мне шлюху?
— Нет времени, — коротко отвечает Девять самую малость сжав губы.
Гэвин смотрит на него каждый день и снова и снова думает только об одном: как же так — одно лицо и почти один рост с Коннором, но два таких разных характера? Коннора хотелось поиметь. Хотелось слушать его захлёбывающиеся крики, склоняющие его имя на все лады. Девять же не вызывал возбуждения совсем. Даже чёртова россыпь родинок на правой щеке не заставляла его член напрягаться, хотя и от стояка избавиться не помогала.
— Вам придётся сосредоточиться сейчас, детектив, — твёрдо говорит пластиковый манекен и опускается на колени одним плавным жестом. От этого вида на долю секунды у Гэвина перехватывает дыхание. Длинные пальцы ловко управляются с его ремнём и приспускают брюки с бельём, проходясь по возбуждённому члену.
Проклятый Коннор, сующий в рот свои проклятые пальцы всегда действует на него безотказно — член начинает работать, а голова перестаёт — и Девять знает об этом.
— Мы покончим с этим, и вы приступите к работе, — всё тем же невозмутимым тоном сообщает ему Девять, подняв взгляд снизу, и от этого вида яйца у него поджимаются. Прохладная ладонь скользит по горячему члену, но Гэвин смотрит прямо в глаза Девять, чувствуя, что его развратная фантазия так близка к той картине, что сейчас перед ним.
Кулак ускоряется и Девять чуть наклоняется так, что головка члена оставляет влажный след на покрытой родинками щеке, и Гэвин не может отказать себе в удовольствии, и не запустить руки в приятные на ощупь пряди, сжимая их властно у основания. Вот только сдвинуть проклятого андроида с места не представляется никакой возможности, и Гэвину остаётся только наблюдать за тем, как Девять приоткрывает рот, чуть высовывает язык, пробуя влажную головку на аналитических рецепторах.
В фантазии он всегда управлял Коннором, заставляя того брать в рот так глубоко, как ему нравится, и трахал того до сумасшедших вибрирующих умоляющих стонов, добавляющих не меньше удовольствия, чем обхватывающие ствол губы или бешено скользящий язык.
В реальности Гэвин всхлипывает сам прося и матерится глухо себе под нос, пытаясь заставить Девять взять его член в рот.
— Чёрт, долбанный кусок с болтами, да возьми же ты его! — едва слышно выплёвывает Гэвин, вцепляясь обеими руками в волосы Девять, сильно сжимая тёмные пряди у основания.
Тот даже не думает наклониться ближе, и позволить погрузиться в приятный жар, только рукой скользит по члену вверх-вниз, дразня пальцами чувствительную головку.
— Блять, ну же, ну же! — шипит Гэвин. — Блядский ублюдок, ну же! Пожалуйста!
На последнем слове твёрдый взгляд напарника смягчается, и его губы мягко обнимают истекающую смазкой головку, а глаза пронзают Гэвина до самой печёнки, заставляя жалко всхлипнуть и кончить в гостеприимно-мягкий и горячий рот, спуская с дрожью в коленках и не отводя глаз. Андроид сглатывает, и его горячий язык проходится по головке, доводя измученного простой дрочкой Гэвина до измождения. Несколько секунд спустя его одежда уже приведена в порядок: штаны застёгнуты, рубашка заправлена, а Девять готов к дальнейшей работе, хотя Гэвин только пытается перевести дух и заставить себя подумать о том, что это, блять, только что было потом.
И «потом» в случае мыслей об охренительной дрочке в одном помещении с трупом и оглушительном оргазме для него обозначает «никогда».
========== Часть 4 ==========
читать дальшеКак ни странно, но сброс напряжения и правда помогает Гэвину сосредоточиться на деле. Тело, опознанное по отпечаткам пальцев в отсутствие головы, принадлежит молодой женщине чуть за тридцать, правда, для человеческого взгляда даже половая принадлежность в том, что это когда-то было человеческим телом остается неопозноваемой.
Девять зависает над жертвой на долгие несколько минут, пока сам Гэвин осматривается, намётанным глазом вычленяя неявное разделение зон на «человеческую» и «для андроидов» — даже в холодильнике за каким-то хреном есть пакет синей крови, купленный для той версии андроидов, которая числится у когда-то симпатичной Мэй Вэлори на гарантии.
Квартирку они обшаривают очень тщательно, и всё это время диод на виске Девять мигает жёлтым, кажется, дополняя и обрабатывая всю получаемую информацию разом.
— Вероятность того, что тут работали те же, кто и на прошлом месте преступления составляет 14%, — выносит он свой безэмоциональный вердикт. — Предполагаемой убийца того же роста, веса и телосложения, что FX-200, которого купила жертва двумя годами ранее. Убийство было совершено шестнадцать часов назад, в другое время суток.
— Маловато, — хмыкает Гэвин, осматриваясь ещё раз. Указанной вероятности недостаточно для андроида, но вот его самого не отпускает подозрение, что всё-таки всё взаимосвязано.
Может быть один заказчик, но разные исполнители — чуйку не обманешь несмотря на то, что вместо аккуратных нарезанных кусочков человеческой плоти они находят тело, которое словно пропустили через костедробилку. Правда вот головы нет, как и в прошлый раз. Не то, чтобы она и правда была нужна для опознания личности жертвы, но такое совпадение слишком крупное.
Гэвин бросает короткий взгляд на жестяного товарища и прищуривается. Да, тот наверняка выносит эти 14% на именно это совпадение.
Интересно, обладают ли андроиды интуицией?
— Дай догадаюсь, — вздыхает он, — никто ничего не видел и не слышал? Номер андроидов не совпадает, и тут он был один.
— Ничто не указывает с достаточной вероятностью на то, что это сделал андроид, — качает головой Девять, осматривая тело несчастного ещё раз. — Удары наносили тяжёлым предметом, с которым может управиться как человек указанного роста в шесть футов и два дюйма, так и андроид из серии «FX» или «GV». Удары были хаотичными, зазор между замахами разный. Ничто не указывает на то, то это был именно андроид. Это мог быть как девиант, так и человек.
Вся эта тирада не производит ровным счётом никакого впечатления. За столько лет Гэвин попросту привык к тому, что чутьё его не подводит, и сейчас оно нашёптывало ему о том, что они точно что-то упустили. Будь они в компьютерной игре, где-то здесь предстояло бы нажать на крестик, вот только где?
— Проверим на всякий случай возможную связь, — бросает он коротко, поднимаясь и не глядя на гиперумную мультиварку. — И, кстати, что там по следам крови? Свалки и мусоровозы осмотрел?
— Не все: это был день вывоза мусора, и машина, которая обычно обслуживает этот район, была на техосмотре, — отчитывается безэмоциональный напарник, продолжая посверкивать то и дело желтеющим диодом.
— Дерьмо, — шипит Гэвин, потирая ноющую, перебитую в уличных драках переносицу, которая начинает ныть как раз в такие моменты. — Они угоняют машины на дезинфекцию перед техосмотрами. Ты ничего там не найдёшь уже, даже если что-то и было. Слишком много совпадений для четырнадцати процентов, не находишь?
— И всё-таки я осмотрю её, — неуклонно сообщает RK-900, и Гэвин бросает на него короткий взгляд, кажется, впервые за весь сегодняшний день. Даже в участке смотреть на андроида ему не по себе, а на месте преступлений он чувствует себя особенно странно.
— Вообще насрать, лишь бы не мешался, — бормочет он недовольно, заканчивая с отцепленным электронной лентой местом преступления, и с наслаждением возвращается в машину. Хочется кофе и спать, и если со вторым он сделать ничего не может, то неплохую кофейню он хорошо знает неподалёку, и первое желание можно утолить там.
Механический псевдочеловек никак не реагирует на то, что они заезжают в крошечную кофейню, где настроение Гэвина заметно улучшается — он флиртует с миленькой официанткой, получает свой адовый эспрессо — чёрный как его чувство юмора и без сахара — и её номер на салфетке бонусом. Не то, чтобы она могла скрасить его вечер, потому что вечером он думает преимущественно об уебанских родинках на лице чужого андроида и том, как всё-таки должно быть невероятно трахаться с ним, но это всё равно приятно.
Если бы Коннор улыбнулся ему так, как эта девица — он не сдержался бы и пошёл отбивать его у Хэнка, рискуя получить тяжкие телесные. Вот только RK-800 ему так не улыбается, он улыбается так Андерсону. Собственный же андроид не улыбается, блять, никому. Вот уж кто бы мог подумать, что в мире, где все машины готовы девиантнуться его напарник будет пластиковым снежным человеком?
Стаканчик приятно обжигает руки, когда он садится обратно в машину и бросает на Девять короткий взгляд, делая первый глоток кофе и пытаясь себе представить Девять улыбающимся. Улыбка Коннора, мягкая и застенчивая ему не идёт. В голову лезет собственная — самоуверенная, наглая, высокомерная. Воображение даже дополняет её интонациями в духе: «Вы опять возбуждаетесь, когда думаете о моём братишке, детектив Рид?», и его, внезапно, пробирает.
— Вы смущаетесь, — констатирует RK-900, пока Гэвин делает ещё один глоток прежде, чем придумать как осадить слишком много анализирующего андроида. Слишком много анализирующего его самого андроида. Ну, и, конечно, порадоваться, что властный, вкрадчивый тон, который он себе представил так и остался в его воображении. — Вы смущаетесь, потому то я видел ваше лицо, пока вы кончаете?
Кофе оказывается на всех поверхностях, в том числе и в носоглотке Гэвина, когда он слышит подобное предположение.
— Забудь об этом, — рычит он. — Сотри из памяти и никогда не упоминай, понял, ты, болтожуй?
— Моя память не поддаётся изменениям так же, как и человеческая, — напоминает ему Девять, и Гэвин отчётливо слышит нотки ехидства в ледяном тоне, — но предложенный мной метод вернуть вам концентрацию внимания сработал, а значит я буду прибегать к нему чаще, как к действенному, раз вы не пустили меня за руль, а мы сами стоим на парковке уже десять минут, ожидая пока вы отвлечётесь от своих мыслей.
— Иди на хер, жестянка, — ворчит Гэвин, доставая салфетки и вытирая кофе с забрызганной панели.
Нет, всё-таки хорошо, что его дерьмоид не девиантнулся, потому что Гэвин даже близко бы не хотел сейчас услышать то, что мог бы сказать ему тот, заимев свой характер. Особенно характер, который себе придумал Гэвин Рид.
Пропажу номера официантки он обнаруживает уже когда они в участке — по запаре, он вытер той салфеткой пролитый им же кофе, и та, увы, пришла в полную негодность. Ну и ладно, зато совершенно неожиданным образом за забытый отчёт его хвалят — похоже, Девять не просто «свернул» его, а доделал и отправил. Или восстановил и отправил, но на это Гэвину откровенно поебать, потому что он доволен как слон, особенно когда в кафетерии он пересекается с Коннором, чувствуя мгновенный запал адреналина и азарт гончей, взявшей след.
— Эй, а мне кофеёк сварганить? — усмехается Гэвин, глядя на то как ловко длинные пальцы управляются с кофемашиной.
В голове простреливает воспоминание о точно таких же, и сейчас это ощущается как извращение.
— Детектив, вы столько лет в участке, а так и не научились варить себе кофе? — издевательски-мягкую, доверительную улыбку Коннора хочется отпечатать в памяти и содрать об неё кулаки. Весь RK-800 вызывает в нём такие двойственные, противоречивые чувства.
— Я лучше посмотрю, как ты своего собрата будешь заставлять прислуживать мне, — ухмыляется, скрещивая руки на груди и приваливаясь к столику.
— Почему вы так настойчиво лезете именно ко мне, детектив? — вдруг спрашивает у него андроид, поворачиваясь к нему со стаканчиком кофе и глядя прямо. Карие глаза смотрят проницательно, и Гэвину даже немного страшно, ведь если Девять мог считать его возбуждение, то, может быть, и его менее продвинутая модель может.
«Потому то я хочу тебя», — жаждет ответить Гэвин честно и прямо, но вместо этого выдавливает из себя самую наглое и высокомерное выражение лица, на которое только способен:
— Просто ты такой жалкий, что удержаться невозможно.
Диод, так и оставшийся на виске Коннора после девиации мигает жёлтым, на несколько секунд задерживаясь на этом цвете и возвращается к голубому, когда тот кивает.
— Я обдумаю ваши слова, детектив. И раз вы в настроении давать ответы на мои вопросы, то скажите, Ричард вам тоже кажется жалким?
«Нет», — чуть не срывается с губ, — «потому что его не хочется прижать к этому долбаному кофейному автомату и, заставив открыть рот, наконец потрогать пальцами язык. Насколько он мягкий и гладкий? Чувствуются ли на синтетической коже анализаторы, или они неощутимы? И каким цветом будет диод, если пройтись собственным языком по чужому, задевая частые нервные окончания именно на этой части тела?»
Возбуждение предсказуемо накатывает волной, но Гэвин только кривится так, словно он злится сверх меры и больше ничего. Хотя злится он тоже — на себя и предательское тело, которое нужно держать подальше от долбанного куска пластмассы, чтобы ни андроид, ни его собственное возбуждение не мешали ему работать.
— Вы просто как братья-близнецы и оба бесите, — фыркает он и уходит в туалет, засунув руки в карманы.
Вовремя, потому что зарождающаяся фантазия перебивает его именно там, он приваливается спиной к холодному бачку, быстро справившись с ремнём, и остервенело ласкает себя, прикрыв глаза.
В памяти послушно всплывают воспоминания о прямом, не задетом его вечными подколками взгляде, о прядках, спадающих на лоб, и даже тени запаха, присущего, наверное всем андроидам, но как-то по-особенному выделяющемуся на коже Коннора — спирт, железо, и лёгкий шлейф кондиционера для белья. Шлейф, который не выветривается из всей форменной одежды андроидов Киберлайфа.
Дверь в помещение открывается, и он старается быть потише, потому то ему совсем не нужно, чтобы кто-то знал, что он дрочит в служебном туалете. Гэвин надеется, что неизвестный сделает свои дела максимально быстро и свалит, оставив его с зашкаливающим возбуждением один на один. Звук шагов приближается именно к его кабинке и неизвестный останавливается напротив.
Чёрт.
— Детектив, — раздаётся знакомый голос, и Гэвин с силой зажимает губу между зубами, чтобы только не застонать. Он не знает как это происходит, ведь голос у Девять и Коннора идентичный, но он различает их. Может быть всё дело в интонациях, хрен знает, но за дверью точно стоит его собственный дерьмоид, и Гэвин совсем не собирается его посвящать в то, чем он занят, — Нам поступили новые данные и нужно срочно проверить…
Голос замолкает, и Гэвин готов зашипеть, словно разъярённый кошак.
— Позже, — говорит он, стараясь выровнять голос. — Проваливай.
— Откройте, — велит ему флегматично пластиковый гондон, и Гэвин фыркает.
— Свали нахуй отсюда!
— Откройте, — настойчиво повторяет Девять, — Иначе мне придётся сломать дверь, а это привлечёт ненужное внимание.
— Твою ж мать, — шипит взбешённый Гэвин, но дверь открывает, наскоро натянув трусы и даже не подумав застегнуть ширинку. — Тебе что, понятие личного пространства совсем незнакомо что ли?!
Дверь захлопывается уже за спиной RK-900, а в крохотной кабинке становится невыносимо тесно. Прохладная ладонь накрывает его стояк через ткань спешно натянутых трусов, и ныряет под резинку, заставляя вцепиться в плечи ходячего анализатора, просто чтобы не упасть от того, как его кулак ходит по члену быстро, уверенно.
Гэвин жмурится от удовольствия, кусает губы, сдерживая крики, и распахивает глаза, когда чувствует чужой рот на своём. Он не похож на человеческий, потому что слишком идеальный — на щеках нет и намёка на колкость, губы ровные, нежные, а шустрый язык по вкусу чуть горчит, видимо, из-за анализирующего раствора, призванного расщеплять всё, то на него попадёт на разные компоненты, сообщая андроиду всю информацию о собранном материале.
Он смотрит прямо в голубые глаза, понимая, что плывёт, и сознание тает пока он зажат между бачком унитаза и несгибаемым телом сверхчеловека, но хуже всего — этот взгляд. Прямой, спокойный, проникающий куда-то в самые далёкие фантазии и стирающий мысли о том, как славно было бы видеть такие глаза, пока он будет вколачиваться в рот Коннора, потому что замутнённый от похоти взгляд ничто с тем, который говорит ему ровно и прямо «я знаю о тебе всё».
У него есть шанс коснуться той же самой кожи, пройтись пальцами по усыпанной родинками щеке, но Гэвин знает — отступись он сейчас от жестких плеч под пальцами, то просто рухнет вниз, потому что ноги отказываются нормально держать тело в вертикальном положении, пока по телу пробегают раскалённые шары возбуждения, заставляя тонуть в причиненном ему удовольствии.
Взгляд не отводит ни он сам, ни Девять, когда судорога выкручивает всё тело, заставляя в нескольких коротких спазмах излиться в подставленную ладонь, и Гэвин всё-таки оседает на бачок, чувствуя себя совершенно благодушным и разморенным ровно до тех пор, пока не бросает взгляд на напарника. По какому-то нелепому стечению обстоятельств, он думает, что Девять вытрет руку о платок, сполоснёт её в ближайшей раковине, но определённо не о том, что тот будет слизывать его семя испачканных пальцев.
— Господи, просто вымой её! — шипит Гэвин, заранее зная, что запомнит это зрелище, и, наверное, каким-нибудь ленным сонным утром даже передёрнет на него. И даже два раза, потому то это слишком порнушно, и слишком вставляет видеть то, как язык прохаживается по ладони, в то время как голубые глаза смотрят прямо ему в лицо.
— Да, — кивает Девять и покидает кабинку, явно принимаясь отмывать руки и давая ему несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Сложнее всего, вспомнить о том, что он блядский ублюдок, и держать морду кирпичом глядя на того, в чьих руках только то побывал собственный член, уже второй раз заставляя всё тело содрогнутся от небывалого оргазма.
— Что ты там говорил о новых данных? — спрашивает детектив, как ни в чём ни бывало у Девять. Тот тоже не торопится напомнить о том, что не зря признал этот метод заставить Гэвина собраться действенным и рапортует так, как и положено жестянке:
— Я лично осмотрел мусоровоз и свалку — и ничего не обнаружил. Но в последнем деле в крови жертвы найдено неопознанное вещество. Химики пытаются восстановить формулу из приложенных мной ста восьми вариантов. Есть подозрение, что в тело жертвы оно попало случайно, поскольку остаточное соединение является сильным ядом и не было бы смысла изувечивать труп, поскольку жертва скончалась бы от отравления в сильных судорогах в меньше, чем за час.
— Значит версия с андроидом не лишена смысла, — кивает Гэвин, тоже ополаскивая руки и умываясь ледяной водой. Как же ему всё это не нравится.
Коннор. Девять. Убийства. Всё это долбанное дерьмище, в которое каким-то образом затесалось удовольствие и стыд.
«Нахрен самоанализ», — решает Гэвин, опустив лицо в ледяную воду в ладонях, и замирает так на несколько секунд. Ебать себе всем этим мозг они будут после того, как найдут уебана, который может быть замешан в том, что андроиды не просто становятся девиантами, а натурально сходят с ума, а никак не в процессе. Так и погореть недолго, в конце то концов.
========== Часть 5 ==========
читать дальшеДни слипаются в одно красно-серое месиво от того, как часто их дёргают на разные концы города и как часто приходится писать эти долбанные отчёты, попутно пытаясь разобраться что за еботня происходит. Из шести вызовов только последний оказывается следующим звеном в цепи убийств «андроид vs человек», хотя все они исполнены с чудовищной жестокостью. И всё же в двадцати восьмилетнем мужчине они опознают третью жертву собственного домашнего андроида и получают данные — все трое были зафиксированы Иерихоном как девианты, но все трое пожелали разделить быт со своими людьми даже после революции.
Со всех каналов разные ведущие обсасывают тему жестоких убийств, но время у них пока есть, хотя Фаулер и без того готов рвать и метать, поскольку общаться с назойливой прессой, пытаясь осадить зашкаливающий интерес публики именно к этим делам, приходится именно ему, а под раздачу попадает, конечно же, он сам, потому что Андерсон как жопой чует, когда в очередной раз начальство не в духе или капитана в очередной раз выцепили вездесущие журналисты.
В какой-то момент Гэвин мелочно жалеет, что всё это не повесили на лейтенанта-старикана, а ему не оставили родных человеческих убийц, насильников и некрофилов.
Правда, пожалеть он об этом успевает мельком, потому что, в конце концов, всё летит к ебеням, когда Фаулер заявляет:
— Тебя слишком долго искать, Рид, так что RK-900 будет жить у тебя, пока вы не закроете это дело.
— Меня-то долго искать?! — его срывает с места в бешенство просто так, словно по щелчку пальцев, словно тряпкой перед глазами у быка одной мыслью о том, что своё личное, неприкосновенное время ему тоже придётся делить с игрушечными полицейскими. — Я, блять, днюю и ночую за этим траханым столом, если не езжу на вызовы, хули меня искать-то вообще?!
— Детектив, я трижды за две недели находит вас в барах, стрип-клубах или просто прочёсывал все кофейни близ вашего дома, когда вы игнорировали вызов, — отчитывается спокойно Девять, и Гэвин хочет ему уебать.
— Это было до того, как один труп превратился в три! — рычит он, тщетно пытаясь взять себя в руки хотя бы на пару минут.
Лезть с Фаулером в бутылку опасно для повышения, но сейчас он настолько заёбан, что ему просто насрать и на капитана, и на повышение, и даже на тех несчастных, убийства которых происходят с такой жестокостью, что он заебался думать это люди такие уебаны или просто ему так не везёт, и это дело придётся прикреплять к собственным.
— Ты и сам знаешь, что первые сутки в расследовании самые важные, а первый час после вызова сохраняет вероятность выше найти все улики, которые можно упустить, если вначале там побывает местная полиция. Сейчас дела перебрасывают на нас напрямую, но это только до тех пор, пока их не отдали федералам.
«Да лучше б отдали!», — хочется завопить Гэвину, но он сдерживается, прекрасно зная, что ФБР этих трупов не подкинули просто потому, что Камски отказался поставлять свои разработки бюро, которое в своё время выперло его с работы.
— Не разводи истерику на пустом месте, Рид, — вздыхает Фаулер. — Он не ест, не пьёт, и коммуналку будете делить пополам на время вашего совместного проживания. В противном случае за свои висяки перед общественностью будешь отчитываться сам, объясняя журналистам вежливым — вежливым, значит без мата, Рид — языком, почему твои три трупа не имеют ни одного нормального подозреваемого.
— Похуй, — сквозь зубы цедит Гэвин, кидая на Девять неприязненный взгляд исподлобья.
Ему не объяснить капитану, что жить с кем-то не про него, особенно если этот самый «некто» уже несколько раз помогал ему снять напряжение. В конце концов, всё что между ними происходит остаётся в памяти этого кремниевого придурка, а ему бы совсем не хотелось, чтобы подобная «помощь» стала достоянием общественности.
— Вот и славно, — хмыкает Фаулер, явно обрадованный тем, что в этот раз ему удалось надавить на своего подчинённого, и всё-таки сетует, когда они уже почти выходят: — Вот нет, чтобы как Андерсон, сразу согласиться.
О том, что в приказном порядке Хэнк и Коннор стали жить вместе, Гэвин пытается забыть весь остаток рабочего дня. Выходит настолько паршиво, что ни отчёты, ни тщательное изучение улик, ни просмотр сконструированных вариантов развития событий, потёртых с камер не помогает. Он всё равно возвращается мыслями именно к этому снова и снова, словно все варианты о чём нужно подумать отошли куда-то на задний план, и он тщетно пытается перестать прокрастинировать, вместо того, чтобы подумать о действительно значимом, не для дела, а для себя самого.
— Принеси мне кофе, жестянка, — велит он Девять, даже не глядя на того, когда заполняет отчёт, и, чуть подвиснув между тем, о чём нужно думать на работе и тем, о чём думать хочется, он добавляет растерянно, — пожалуйста.
По правде сказать, раздираемый мыслями он отвлекается от своей работы не сразу, а когда с документацией покончено, Гэвин смаргивает и отстраняет, с удивлением обнаруживая стаканчик с сильно остывшим кофе у себя на столе. Он смотрит на него как на восьмое чудо света, пытаясь сообразить каким образом оно здесь оказалось, потому что на все прошлые приказы девять отвечал неизменно перечнем обязанностей или отсутствием компетентности в данной области.
И ни разу до этого он не принёс кофе.
О том, что кофе доставил ему именно Девять, становится понятно по простой надписи на стаканчике, выполненной в традиционном шрифте андроидов: «Гэвин Рид». Просто и понятно, без подколок, без сарказма. Обычный эспрессо, который сильно остыл, и который так ему нужен.
Гэвин выпивает холодный кофе, не надеясь получить заряд бодрости, только уповая на то, что домой он доберётся без проблем, потому что в участке больше нет никого, а значит время около полуночи, и здесь только дежурные, и, выбрасывая стаканчик в компактную мусорку под столом, обнаруживает, что этот кофе далеко не первый, который он выпил пока был занят работой, ведь там лежит ещё три таких стаканчика с точно такими же надписями.
Подобный жест со стороны Девять ввергает Гэвина в ступор. «Системная ошибка», — думает он про себя, стараясь совладать со странным, накатившим чувством тепла, пробежавшимся по хребту. Это ощущение тоже отправляется в сознании куда-то на самые задворки, с пометкой «подумать после», когда всё это закончится, а пока нужно решать другие, куда более значимые проблемы.
Ехать на мотоцикле, чувствуя себя таким сонным — самоубийство, и нужно бы успеть на последний автобус, но планы резко меняются, когда он выходит из-за стола и потягивается. Из тени в дальнем углу появляется Девять, и Гэвин даже вскрикивает от неожиданности.
— Какого хера ты тут делаешь?!
— Жду вас, — спокойно отзывается Девять.
В голове всплывает ссора с Фаулером, и Гэвин фыркает, немного ёжась от внезапного приступа холода.
— А, бля, я и забыл, — бормочет он, натягивая любимую куртку, и осматриваясь, не притаился ли где-нибудь Коннор, когда мысли, которые он гнал от себя весь день нагоняют его, обрушиваются волной. Мысли о Конноре, Хэнке, их совместной жизни. Да пиздец, ведь то же за херня то?!
— Вам нужно поспать, детектив, — констатирует андроид, — Я отправил уведомление о том, что мы уедем на служебной машине.
— Надо же, какой предусмотрительный, — даже ядовитый тон выходит усталым, и, в конце концов, желание плюнуть на всё и согласиться на сомнительную поездку с андроидом за рулём пересиливает промелькнувшую мысль о неудобном диванчике, который стоит комнате ожидания и на котором можно скоротать несколько часов до того, как участок начнут наводнять заступающие на службу.
— Срать на тебя, поехали, — вздыхает Гэвин, согласно кивая, и тащится вниз на служебную парковку, ёжась и озираясь — ночами ныне непривычно холодно, а переодеться во что-то потеплее он не додумался.
В служебной машине оказывается неожиданно тепло, видимо из-за того, что андроид поставил её прогреваться сразу же, как только направил уведомление о том, что они её возьмут. Сидеть на пассажирском Гэвину непривычно, но сейчас он точно не в состоянии ругаться по этому поводу. Когда его смаривает в сон он не успевает заметить. Просто в какой-то миг он теряется между наплывающими огнями фонарей и проваливается в сон, как Алиса в кроличью нору.
Дурные сны — его проклятие, но без них он чувствует себя еще хуже, поэтому закидываться снотворным — не про него. И всё же в этот раз всё как-то иначе: его не успевают убить очередные дегенераты, которых он преследует, и сон сворачивает в обыденность — крошечная квартирка, готовка, вкусная еда…
До организма доходит не сразу, что приятные запахи не только продукт воображения, но и часть реальности, а когда это доходит до мозга, Гэвин вынуждает себя проснуться и подтянуться на локтях.
Спальню от кухни в его квартире отделяет только барная стойка — лишнее место обычно только множит территорию для уборки, которую он и так не любит, предпочитая оставить заказ в клининговой компании, чем самому таскаться с ведром и тряпкой.
Помимо оглушительно приятных запахов, которые выкручивают желудок болезненным спазмом, Гэвин смотрит на пластикового урода без привычного пиджака, в одной чёрной водолазке, признавая, что тому охренительно идёт этот вид. И стоит у него, конечно, не поэтому. Просто утренний стояк из-за мочевого пузыря, только и всего.
В голове мелькает нечто неоформленное между «да пиздец» и «ну и нахуй», когда Гэвин отбрасывает одеяло, пытаясь припомнить как он выбрался из машины и разделся. В голову эта информация не лезет, отзываясь блаженной пустотой. Кто говорил о блаженстве несведущих — явно не в курсе каково быть несведущим с ярким воображением, которое сильно помогает в работе детектива, но также мешает в повседневной жизни.
Мысли всё равно крутятся, пока физиологические потребности не удовлетворены, но и после этого стояк не исчезает. Впрочем, мысль о том почему оказывается также зависшей между двумя предыдущими понятиями, и отправляется на задворки сознания с пометкой «подумаю об этом бухим».
Раз уж всё равно с этим ничего не поделаешь, то Гэвин предпочитает забраться в тёплый душ, подставляя лицо горячим, хлещущим струям и прикрыв в удовольствии глаза. Рука скользит по полувставшему члену неторопливо, даже медленно, пока сознание бурно ищет достаточно горячую фантазию для того, чтобы передёрнуть в такой ранний час. Вот только найти ничего не успевает, потому то за спиной раздаётся спокойный голос заставляя распахнуть глаза и резко обернуться:
— Детектив?
Гэвин не сразу вспоминает о том, что задвижку в ванную он сломал ещё неделю назад, и потому она открывается легко, достаточно только толкнуть дверь, что, видимо, и сделал этот псевдочеловек.
— Чего ещё? — рычит он недовольно.
— Завтрак, — начинает Девять и вглядывается в него. — О.
— Проваливай, — фыркает, отплевываясь от воды Гэвин, впрочем, не прекращая неторопливо надрачивать, в конце то концов, он в своём доме или нет?! Не его проблема, если кусок пластика не научили уважать чужое личное пространство.
— Позвольте, — нисколько не смущаясь отвечает андроид и кладёт свою руку поверх его, усиливая нажим так правильно, что в животе зарождается волна скручивающего жара.
Его движения быстрые, уверенные. И он определённо охренительно хорош, что не лишает Гэвина вопросов за каким хреном это нужно кремниевому засранцу. Но те улетучиваются, когда головку обхватывает горячий рот, и жар становится сильнее, обдавая его всего новой острой волной.
Голубые глаза смотрят в его неотрывно, и даже тени ассоциации не рождается с Коннором. Даже блядского воспоминания нет о низкоуровневом близнеце его напарника, когда тот сжимает губы, заставляя его выплеснуться густой, тягучей спермой прямо на чужое лицо. Капли душа смывают его, но Девять всё равно слизывает семя с губ, и от этого вида у Гэвина снова подскакивает пульс.
— Так быстрее, — коротко бросает ему безэмоциональный и холодный андроид с потрясающе горячим ртом и добавляет: — Домывайтесь и завтракайте. Нас ждут в участке через сорок восемь минут на планёрке.
Оставшийся один в душевой, Гэвин растерянно думает: что-то в его жизни точно катится под откос, потому что его только что поимел андроид. Поимел собственным ртом блядский андроид. И ему это понравилось. И всё это не должно повториться, потому что иначе, он, блять, привыкнет к тому, что есть кто-то кому не похуй на то, что его ломает от возбуждения.
«Нужно будет спросить не привинтили ли ему хер за какой-нибудь надобностью», — лениво думает детектив, намыливаясь, — «А то мало ли что».
@темы: Hurt/comfort, Ангст, Кинк, Ксенофилия, 2018, Родинки, Драма, Детектив, Нецензурная лексика, Любовь/Ненависть, Миди, NC-17, DBH, Рид900, UST, Слэш
-
-
21.04.2019 в 22:28-
-
24.04.2019 в 22:49