Jeux d'enfants 1-2/5

[Riakon]

Пэйринг и персонажи: Гэвин Рид/Коннор, human!Коннор, Гэвин Рид
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, AU
Предупреждения: Нецензурная лексика, UST
Размер: планируется Мини, написано 5 страниц, 2 части
Статус: в процессе
Описание:
“Слабо или не слабо?” - слишком часто в памяти фыркает подросток-Рид с перебитым носом и щурится, вскидывая подбородок и раскручивая монету на пальце.
- Да пошёл ты к чёрту, Гэвин Рид, - фыркает Коннор, проверяя поблескивающий от постоянного контакта с рукой четвертак в нагрудном кармане пижамы.
Пошёл к чёрту, кретин, которого он не смог забыть даже двадцать лет спустя и побывав в трёх долгосрочных отношениях.
Посвящение: Gunslinger - во мне нет уверенности что это именно то, что ты заказала, но я надеюсь, что всё-таки такое исполнение твоей заявки тебе понравится) Всё это - тебе!) Спасибо за твою поддержку!)
Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора: Любые совпадения с событиями упоминаемыми во французском фильме "детские забавы" считать отсылкой, как к источнику моего вдохновения на написание данной работы)

========== Часть 1 ==========

Время от времени Коннор просыпается в холодном поту от таких снов-воспоминаний, как этот.

«Слабо или не слабо?» — хмыкает Гэвин, крутя в пальцах старинный четвертак, который стащил у деда-нумизмата, когда тот решил, что у него есть право поднимать руку на его друзей.

Дед Гэвина был тем ещё старым сукиным сыном, но обозлённый внук попросту не мог оставить несправедливость безнаказанной, и сделал всё, что было в его силах.

Этот четвертак — их сокровище. То самое, с которого всё началось в далёком детстве вместе с простым правилом — тот, у кого монета, загадывает другу любое, даже самое сумасбродное желание, задавая один и тот же вопрос.

«Слабо или не слабо?» — слишком часто в памяти фыркает подросток Рид с перебитым носом и щурится, вскидывая подбородок и раскручивая монету на пальце.

«Не слабо», — отвечает Коннор, отбирая у него четвертак и идёт к самой красивой девочке класса, которая строит ему глазки уже почти что год, как на казнь. Идёт за поцелуем, потому что, чёрт побери, он никогда не захочет, чтобы Гэвин подумал, что ему не слабо.

Губы Эйвелин — мягкие, когда он целует её совершенно отвратительным способом, не соизволив даже спросить разрешения от злости на тупого и слепого Рида, который посчитал, что так поиздеваться над лучшим другом будет лучшим решением.

И отправил его, влюблённого в этого самого мудака с примечательным шрамом на носу и клыкастой улыбкой, целовать какую-то девчонку, до которой Коннору, признаться честно, нет никакого дела.

«Прости», — хмыкнул тогда Коннор, опустив голову, чтобы только не видеть её взгляда, и получая звонкую пощёчину в знак того, что он точно поступил не правильно.

Словно он и сам не знает.

Но, пока у него монета — Коннор может всё.

«Завтра я потребую чтобы ты поцеловал меня», — думает совсем отчаявшийся Коннор, когда тёплая, тяжелая рука падает ему на плечо, а пальцы другой ерошат волосы, подбадривая. Гэвс усмехается, повернувшись к нему лицом к лицу, и Коннор чувствует, как ладонь покидает его пряди. Она чуть прохладнее из-за наметившихся проблем с сосудами, когда скользит по покрасневшей щеке, которую внимательно инспектирует его личный мудак.

И от всего этого Коннору хочется плакать и кричать. Ему хочется сорваться, но он решает для себя — завтра.

Завтра он сделает всё. Завтра он перекинет монету из руки в руку и вскинет подбородок, спрашивая весело: «Слабо или не слабо?»

И ложится спать, представляя себе как будет сладко получить хотя бы один поцелуй от задиристого Гэвина Рида, что не в состоянии увидеть в Конноре никого, кроме товарища по играм. И который может игнорировать любые попытки Коннора хотя бы заикнуться о собственных чувствах.

А завтра — дом Ридов пуст. Словно их и не было никогда.

Коннор до сих пор таращится в потолок особенно тёмными ночами, когда вскакивает, как сейчас, на кровати, и всё никак не может понять — какого чёрта этот ублюдок не сказал о переезде?

В их старом доме почти не осталось нужных вещей, и нет чувства, будто оттуда бежали в спешке, спасая самое важное. Даже сейчас, получив детектива, Коннор всё чаще закрывает глаза, возвращается в тот унылый и пустой дом, и утверждается в мысли — Гэвс знал о том, что они переедут.

Знал, скорее всего, давно, потому что о самых тупых планах семьи он узнавал первым, не гнушаясь подслушивать, чтобы их расстроить. Но ни слова он не сказал своему лучшему другу.

Ни единого.

— Да пошёл ты к чёрту, Гэвин Рид, — фыркает Коннор, проверяя поблескивающий от постоянного контакта с рукой четвертак в нагрудном кармане пижамы.

Пошёл к чёрту, кретин, которого он не смог забыть даже двадцать лет спустя и побывав в трёх долгосрочных отношениях.

К дьяволу.

========== Часть 2 ==========

О родных пенатах Гэвин как-то не думает. Он в вечных разъездах, и ему отвратительно не до того, чтобы возвращаться мыслями в старый Детройт, на самую окраину, откуда они уехали всей семьёй прежде, чем он успел стащить документы и отправиться прямиком в армию, морпехом.

По горячим точкам его кидало нещадно, словно мяч по футбольному полю, пока не истёк срок службы, ставший хорошей прибавкой к будущей выслуге в полиции.

В академии тоже было не до того, чтобы вспоминать свой покинутый дом, деда, которого хватил удар, когда он обнаружил пропавшую монету, или Коннора.

Коннора — в первую очередь.

Они были так дружны в детстве, что время от времени Гэвину кажется, что сейчас, больше двадцати лет спустя, если они встретятся, то не будет объятий, не будет вопросов, а они вернуться к своей бесхитростной, и оттого особенно страстной детской забаве. Той самой, которая сводила с ума взрослых. Той самой, которую не смогла поддержать ни одна из его девушек и ни один из его парней, зато за Гэвином прочно закрепляется звание «отбитого в край», к моменту, когда он завершает свой обучение, и после.

И именно поэтому он смотрит на капитана Ренарда с удивлением, когда тот посылает его в другой штат, туда, в самое захолустье, которое сейчас, конечно, несколько изменилось, ведь в Детройт вернулась новая кровь.

— Вы едете туда для того, чтобы повышать свои квалификационные умения, на три недели, — даёт разнарядку капитан и Гэвин кивает. Ренард мужик умный и строгий, хотя достаточно молодой для капитана. У Гэвина вызывает восторг его нюх, особенно, с учётом того как именно были раскрыты прошлые дела — просто фантастика какая-то! Если бы он верил во всякую сверхъестественную чертовщину, то точно заподозрил бы Ренарда в чём-то подобном.

— Жильё и питание за мой счёт? — уточняет Гэвин, и получает короткий и сдержанный кивок.

— Мы можем покрыть только часть расходов, но это должно помочь получению сержантских нашивок, так что, думаю, вложения окупятся, — спокойно констатирует Ренард, и Гэвин только кивает.

Он — чёртов карьерист, который слишком привык к тому, что его жизнь на острие опасности, чтобы стать бюрократической крысой, но ему, определённо, нужна некоторая свобода действий, а бытовуха сидит у него уже в горле. Так что он готов и на Аляску смотаться, и на Гавайи если нужно, чтобы на любимой им работе получить минимальную свободу.

Перелёт даётся ему без особых проблем, как и заказ номера в отеле, где он даже не может спать, ловя вьетнамские флешбэки по прибытии.

Серое небо Детройта мигом напоминает ему о том городе, который он покинул, когда был ещё совсем мелким. Узкие улочки преобразились, но некоторые места по-прежнему неизменны — такие же тихие, такие же тёмные, такие же опасные, как и когда ему было четырнадцать.

— Эй, есть чего? — фыркает кто-то за его спиной, и в спустившихся сумерках Гэвин не особо отличает лица, зато ввязывается в драку на раз.

— У меня всегда есть что, — хмыкает Гэвин, скаля зубы радостно, когда трое идиотов, возомнивших себя достаточно крутыми, чтобы безнаказанно грабить прохожих получают своё — ровно столько, сколько он захотел им прописать, словно доктор в терапевтических целях. — Как и у каждого жителя в этом городе есть права. Например, право сломать тебе передние зубы.

В его улыбке есть что-то такое, чего боятся все окружающие, когда он в подобном настроении. Гэвин даже не знает почему, но всё-таки это работает. Стоит его сбить с благодушного лада, стоит дать ему настоящий повод озлобиться, стоит только шагнуть за некую черту, и тогда он чувствует себя выпущенным на волю, после долгого заточения, змеем, готовым беспощадно жалить и кусать. И, в подтверждение его ощущениям, на левой руке у него набит чёрный змей, оскаливший пасть и приготовившийся к прыжку.

Скуление привлекает внимание прохожего, и тот проходит под сводчатую арку, темнотой которой и думали воспользоваться гопники, чтобы получить всё, что только можно продать.

— Что здесь происходит? — раздаётся приятный для слуха баритон, и в темноте появляется сияющий треугольник — нашивка местной организации, принимающей самое активное участие в реструктуризации города и являющейся первопричиной того, что в захолустный, практически обескровленный Детройт всё чаще переезжают семьями.

— Ничего, сэр, — спокойно отзывается Гэвин, доставая из кармана жетон, — я полицейский, здесь теперь всё в порядке.

— Теперь? — вообще-то Гэвин не уверен, насколько показавшаяся ему насмешка натуральна, но глупо из-за этого лезть в бутылку. А вот то, что у него выхватывают из пальцев значок нервирует. — И что делает в Детройте полицейский из Портленда?

— Не ваше дело, — фыркает Гэвин, быстро забирая назад из чужих рук свой подотчётный значок и возвращая его на место.

— Боюсь, что моё, — незнакомец явно пожимает плечами и делает шаг вперёд, чуть ближе к свету фонаря.

Луч выхватывает из ночного мрака светлую кожу, россыпь родинок на правой щеке, которая тут же становится заметна, и до черноты тёмные, карие глаза.

— Полиция Детройта, — спокойно отзывается мужчина перед ним, и Гэвин обязан признать хотя бы для себя, что тот красивый.

«Я б переспал», — всё, что он может сейчас подумать, чувствуя себя достаточно спокойно, хотя всего пять минут назад он кипел от раздражения на людей, нарушающих чужой покой.

— Детектив Рид, — почти дружелюбно говорит он, протягивая руку.

Тот смотрит то на него, то на руку со странным выражением лица, которое Гэвин не очень-то и в силах понять. Вроде он не дохлых тараканов девочке в парту подкинул, чтобы смотреть на него с подобным осуждением. Нет, он делал такое, конечно, но не сейчас же.

— Я знаю кто вы, — хмыкает мужчина в ответ и качает головой, зачесывая волосы назад до умопомрачения знакомым жестом. — А ты знаешь кто я, Гэвин.

Память отказывается работать. Он смотрит внимательно на молодого, обаятельного, невероятно привлекательного мужчину, и не может вспомнить, чтобы у него были такие знакомства в Детройте. Потому что, чёрт побери, если бы да, он давно бы попросил сюда перевода, чтобы приударить за этим охуительным красавчиком.

Вот только четвертак, который мужчина достаёт из кармашка под светящимся треугольником, неизменен. Отполированный до блеска, он выглядит настолько иначе в сравнении со всеми остальными монетами, что Гэвин готов поспорить, что это он.

Тот самый.

Как и россыпь родинок на щеке, которых со временем стало только больше.

Дрожь узнавания пробирает его до кончиков пальцев, когда он выдыхает хрипло:

— Коннор?

Ответом ему служит мрачный взгляд и полная равнодушия, пустая улыбка, от которой его сердце падает.

Вот и поухаживал за красавчиком.